Я бы сама так думала, если бы не видела его глаз с адской болью и ненавистью. Он всегда мечтал о ребенке. И тут для него оглушительная новость, которая сразу ставит крест на мне и моей любви. 

Я вижу, что, вероятно, это очень похожий на нас ребенок, и кто-то отчаянно пытается меня подставить. Только кто? Кому это нужно?

Как ему удалось узнать об этом? Откуда фотографии?

Самое отвратительное, что Женя не хочет со мной делиться. 

Он для себя все решил. 

Только я на это не согласна! Я докажу, найду способ и пока начну с той справки, что мне дали в больнице. Потом придумаю, что делать дальше. 

— Через сколько вас забрать? Или ожидать здесь? 

— Поезжайте. Я не знаю, во сколько освобожусь, — я говорю осторожно, так, чтобы он ни о чем не стал подозревать. Он все же работает на моего мужа и в любом случае должит о поездке.  

— Хорошо.

Я выхожу из машины и иду во двор, мама уже стоит на пороге и кутается в теплый платок. Только сейчас понимаю, что давно ее не видела и соскучилась. Я забегаю в тепло и снимаю легкое пальто. 

— Дочка, как я рада, что ты приехала. Папа сейчас на работе, а мы с тобой чаю выпьем да пирога поедим.

Она подает мне теплые тапочки, которые я всегда надеваю, когда приезжаю сюда. 

— Пойдем, мамуль. Я на самом деле рада, что папы сейчас нет.

— Да, что ты такое говоришь, — она возмущается, но я перебиваю ее. 

— Нет, — беру за руку крепко, и ее взгляд смягчается. —  Ты не так поняла. Мне нужно с тобой поговорить. Я сейчас в отчаянии. 

— Пойдем, расскажешь. С Женей проблемы? Любовница? 

Мама сразу понимает, в чем дело, наверное, это женская чуйка, раз она зрит в корень с кем у меня разлад. Ошибается только в причине. 

— Нет, мамуль. Другое. Но связано с ним и мной. В общем, сложно, тут нужно рассказывать.

Мама суетиться на кухне и заметно нервничает, а я не знаю, с чего начать. Послушно жду, когда на столе появляется горячий чай и пирог, и после того, как она садится напротив, начинаю говорить: 

— Мама, скажи, пожалуйста. Когда меня кесарили пять лет назад. Ребенок точно был мертв? 

Она хватается за сердце, открывает и закрывает рот, либо пытаясь что-то сказать или пытается отдышаться. Ее глаза  испуганно смотрят на меня. Она резко поднимается и достает пузырек, капает несколько раз на чайную ложку и выпивает. 

— Дочка. Что за мысли вообще? Глупость к тому же это было давно, зачем прошлое ворошить? — она спрашивает хрипло, но сейчас меня беспокоит ее реакция.  

Почему она так себя ведет?

— Женя показал мне фотографии ребенка. И понимаешь, он очень похож: на него, на меня и говорит, что если это его малыш, то он со мной разведется. Мама, скажи мне, пожалуйста. Такое реально вообще?

Мама смотрит на меня так, будто я говорю ужасные вещи. Я и сама не верю во все это, но она единственный человек, который был со мной тогда постоянно рядом. 

— Милая, а ты уверена в том, что Женя не хочет избавиться от тебя таким способом и очернить твое имя? 

Дыхание перехватывает. Мама не утверждает, но бьет прямо в цель, не стесняясь. 

— Нет, этого не может быть. Он любит меня, понимаешь? Искренне! Между нами были ссоры, но мы могли всегда найти выход. А это… 

— Дочка, а если бы ты узнала, что у него есть ребенок, ты бы не развелась же, ты бы наоборот поддержала и захотела пообщаться с малышом, разделить с ним это время. Понимаешь, что я хочу сказать? 

Я слушала маму, и с каждым ее словом становилось все хуже и хуже. Потому что она права. Я бы с радостью разделила с ним этот момент, потому что знаю, что для нас тема детей была слишком болезненной.