Государство отразило атаку анархизма, ликвидировав Белостокскую группу. Однако вновь анархисты получили поддержку из-за рубежа, и на этот раз преступная деятельность «революционеров» сразу была поставлена на широкую ногу, чему способствовали поставки из заграницы не только пропагандистской литературы, но и денег и оружия.

«Почти вслед за уничтожением Белостокской группы, в 1904 г. из заграницы приехали в Россию для развития анархистских идей несколько интеллигентов, избрав ареной своей деятельности города: Вильно, Одессу, Минск, Екатеринослав и Тифлис. В этот период времени и начинает обрисовываться анархистское движение.

Эти вновь народившиеся группы состояли преимущественно из последователей теории Кропоткина и именовали себя группами “Хлеб и Воля”.

Они преследовали насильственное разрушение существующего общественного и государственного строя и вели пропаганду коммунистических идей среди пролетариата.

Отличались от последователей Зайделя тем, что, исключив из программы экспроприации у частных лиц и признавая одни лишь крупные казенные экспроприации, хлебовольцы доказывали, что антибуржуазные террористические акты отвлекают пролетариат от политической борьбы, сокращая тем самым кругозор его стремлений.

Придерживаясь такой теории, анархистские группы “Хлебовольцев” стали быстро развиваться и привлекли к близкому содействию себе заграничных анархистов, которые начали снабжать российские группы деньгами, оружием и литературой. Приблизительно к этому периоду времени относится и возникновение издания в Лондоне анархистского журнала “Хлеб и Воля”, который доставлялся в Россию целыми транспортами».

Анархизм не был идейно монолитным движением, внутри него существовали разные течения, порой вступавшие в острую дискуссию относительно тактических действий, однако общим было их антигосударственное направление.

«В самый разгар деятельности хлебовольцев (в половине 1905 г.) из среды русских анархистов выступил на арену пропаганды некий Иуда Гроссман (организационная кличка “Рощин”, бывший редактор издававшегося за границей журнала “Черное знамя”) с острой критикой теории “Хлебовольцев”.

Начались теоретические и философские дискуссии и литературная полемика между Гроссманом и руководителями группы “Хлеб и Воля”, приведшие в конечном результате к образованию Гроссманом в Одессе и Екатеринославе новой группы анархистов, присвоившей себе название “Черное знамя”.

Разъезжая по южным и юго-западным городам России, Гроссман вел усиленную агитацию среди рабочих (в особенности в гор. Одессе) и склонял социал-демократов к переходу в анархизм.

Став во главе “чернознаменцев”, Гроссман проводил в группе следующие взгляды: “постоянные партизанские выступления пролетариатских масс, организация безработных для экспроприации жизненных продуктов, массовый антибуржуазный террор и частные экспроприации, лично приступил в Екатеринославе к изданию журнала «Черное знамя»”.

В дальнейшем под влиянием энергичных агитаторов “чернознаменское” движение из Одессы распространилось на другие города юга, а оттуда перешло на запад, где “чернознаменцы” столкнулись с обосновавшимися ранее в Северо-Западном крае группами “хлебовольцев”.

Находившийся в это время в Вильне руководитель хлебовольских групп некий “Хаим Лондонский” созывает в названном городе конференцию с целью выработать тактику теоретической борьбы с появившимися группами “Черное знамя”.

На этой конференции единогласно была принята резолюция:

“Принимая во внимание, что частные мелкие экспроприации не ведут к уничтожению существующего капиталистического строя, а экспроприации у частных лиц не служат средством пропаганды и содействия анархизму, а наоборот, возбуждают широкие пролетарские массы к враждебному отношению, как к пониманию теоретической и философской стороны анархизма, так и к партийным отношениям местных анархистских групп, мы, группы “Хлеб и Воля”, признаем все существующие анархистские группы под названием “Черное знамя” далеко отклоняющимися от реального понимания теории анархизма и считаем, что “чернознаменцы” не могут стать членами “хлебовольческих групп”».