Хорошее дело, нужное.

– Тоже в Штаты отправите? – не удерживаюсь от колкости.

– Не язви. Я собираюсь это сделать не для жены своего сына, а прежде всего для моего ценного сотрудника. Алекс очень способная девочка и нужна мне здесь.

– Здорово придумали, Пал Ильич! А что, отлично – посадить её здесь на короткий поводок и пусть впахивает, пока Ваш сынок будет резвиться, как козел на вольных лугах.

– Ты не забывайся, твоя сестра работает прежде всего за зарплату, и очень хорошую, кстати. А замуж её никто силой не тащил.

Знаю, что он прав, но…

– Да Вы-то почему позволили Вадьке жениться? Ему же всего восемнадцать!

– Любовь у них, однако, – усмехается Рябинин. – Что бы детки не творили, лишь бы деток не творили. Я ведь и сам в восемнадцать женился…

– А развелись во сколько – в двадцать?

– В двадцать два, – рявкает он и с силой сжимает мою ладонь. – Но я никогда не забывал о сыне. И жене помогал до тех пор, пока она снова замуж не вышла. И Вадима своего я так же воспитывал. Он, может, и раздолбай, но не подлец. И женился он по любви, чтоб ты там себе не думала. А ты-то чем недовольна? Тебе же, дурочке, проще будет, я, может, только из-за тебя и смирился с этим безумным браком. Ты ж мне уже почти как дочь. Непутёвая…

Я дёрнулась в мужских объятиях, и они стали жёстче.

– Да на хрен Вы…

– Молчать, малявка! На себя посмотри – одни глаза остались! Ты же ребёнок ещё, а пашешь, как здоровый мужик. Тебе учиться надо, отдыхать больше, на танцульки бегать, а не от гайцов каждый день по дворам прятаться.

– А свадьба-то здесь при чём?

– При всём! Случись чего – так мы теперь почти родственники, в крайнем случае, опеку над тобой оформим. Да хоть вон на Альку твою. И тогда ей без поддержки тоже никак. А ты у нас девка хоть и самостоятельная, но ты ж катастрофа ходячая! Сейчас даже из соседей кто-нибудь капнет, и поедешь в детский дом воспитываться. На мамашу вашу, уж извини, надежды никакой.

Я тут же ищу глазами маму, чтобы с грустью убедиться, что на её счёт Рябинин прав. Пьяно улыбаясь, она повисла на шее какого-то молокососа, а тот с энтузиазмом шарит у неё под платьем. О, господи, и всё это видит Стеф!

– Танец закончился, – я резко вырываюсь из рук Пал Ильича и устремляюсь спасать маму.

– Как скажешь, кнопка. Я помогу…

В толпе я быстро нахожу взглядом сестёр и вижу дрожащие губки Стефании и яростно раздувающиеся ноздри Алекс.

– Сама справлюсь, – бросаю Рябинину на ходу.

– Кто бы сомневался, – ухмыляется, – но я всё же помогу.

Он быстро опережает меня и, ловко оттеснив от мамы плохо танцующего мальчика, занимает его место и утанцовывает мою нетрезвую родительницу подальше от общего внимания.

Ненавижу эту свадьбу! Из сотни присутствующих здесь гостей я презираю девяносто…пять. Я просто задыхаюсь в этом шумном и порочном море людей…

Брак… Какое удивительно меткое слово!

24. Глава 24

Аукцион для толстосумов прошёл на ура – кусок торта продали… страшно сказать! Да мне надо целый месяц ломать руки о такие вот зажравшиеся шеи! Ну продали – и отлично! – это ведь в копилку молодожёнов, поэтому я только за. Осталось пережить праздничный фейерверк, сграбастать маму со Стешкой – и домой. Домо-о-ой!

– Дамы и господа! Та-да-ам!.. – это возник наш искромётный ведущий Гарик с интригой во всю морду. – О, вижу волнение на ваших лицах… И я уже готов, мои беспокойные, пожелать вам неспокойной ночи… Но!.. Если вы ждёте от меня финальной речи… Не дождётесь, друзья! Самое интересное только начинается! Ха!

Совсем чокнулся, что ли?

Между тем чокнутый продолжил интриговать публику. Изломался и извертелся, как пряник с повидлом, напомнил о предстоящем салюте и, наконец, объявил о главном сюрпризе вечера.