– Да, я такая… Знаешь, – зевнула Меланья, – что-то я расхотела работать, поеду-ка я отдыхать на курорт!

Луиза внимательно посмотрела на подругу:

– А ты, часом, не перегрелась?! Я бы не удивилась, на улице тридцать три градуса в тени.

– У меня остались кое-какие деньги с того времени, когда я была законной содержанкой! Если не можешь принять правильное решение, надо собраться с мыслями. А где можно собраться с мыслями? Только на отдыхе! Все! Решено! Почему я должна в такую жару сидеть в Москве и вдыхать испарения плавящегося асфальта? Все нормальные люди давно нежатся на море, например. Ну и что? Что я не работала? Я тоже хочу переменить обстановку! Может, я устала отдыхать в городе? Хочу отдыхать за городом?

– А ты знаешь, что такая резкая смена настроения – признак нервного расстройства?

– Догадываюсь! Не уговоришь! Мери Поппинс улетает! Ветер поменялся, господа!

Луиза с ужасом смотрела на подругу. Меланья была красивой игрушкой, этакой куклой с мозгами, но все же куклой, все время находящейся под чьим-то присмотром. Она была избалована, нежна и абсолютно не приспособлена к жизненным реалиям. С женщинами она дружить не умела, а мужчины предлагали ей вовсе не дружбу. Казалось, что она не знает, какой на улице год, сколько стоит хлеб и откуда вообще берется еда в холодильнике. Зачем? Все это прекрасно знала тетя Надя, работавшая у Меланьи помощницей по хозяйству уже много лет. Она была близкой подругой матери Меланьи. Когда та умерла, Надежда стала присматривать за ее дочкой и как-то постепенно превратилась в помощницу по хозяйству. Одинокая женщина очень привязалась к дочери подруги, Меланья тоже о ней не забывала. Меняя богатых мужей, она всегда следила, чтобы никто не смел плохо относиться к ее дорогой тете Наде. Чтобы та всегда была хорошо одета, сыта, здорова и имела два законных выходных в неделю.

– Не знаю, что бы я без тебя делала? – честно признавалась Надежде Меланья.

– Это я бы умерла с тоски без тебя… Спасибо, что не бросаешь… – отвечала Надежда.

– Никогда этого не будет, и не мечтай! – засмеялась Меланья. – Я не знаю, как яичницу приготовить. Я без тебя, Надя, совсем пропаду!

– Пока я жива, не пропадешь… Но мне уже далеко за шестьдесят лет, и я начинаю испытывать легкое беспокойство…

– Что так?

– Вот кому я передам тебя из рук в руки? Ты выросла нежным и избалованным цветком и без ухода завянешь. У меня сердце кровью обливалось – ведь ты три раза разводилась… Откуда такая непутевость?

– Зато у тебя всегда была надежда, что новый муж навсегда! Да, Надежда? Извини за каламбур! – засмеялась Меланья.

– Не было… – честно ответила Надя.

– Как?! И ты мне не говорила?! – изумилась Меланья.

– Разве бы ты меня послушала? – покачала головой тетя Надя. Интеллигентная и приятная женщина, казалось, излучала спокойствие. Это всегда вселяло уверенность в импульсивную и нервную Меланью.

– А может, и послушала бы! У меня же, Надя, тоже никого нет, кроме тебя! – Меланья полезла обниматься, чем довела Надежду до обильного слезоотделения.

– Первый твой – Глеб – был просто бабник! Вел себя так, словно выиграл тебя в лотерею и всем показывает свой шикарный выигрыш! Такой павлин! – смахнула слезы Надежда.

Меланья рассмеялась в голос:

– Как ты его точно! Павлин! Я бы до такого не додумалась… Красив был, паразит. Ухаживать умел умопомрачительно, а уже в дальнейшем до легкой тошноты. Мне восемнадцать лет было… Я думала, что все так хорошо из-за неземной любви… А это было из-за его огромного опыта по части женщин. Вот я и стала всего лишь еще одним брильянтом в его алмазном фонде. Сейчас бы я на удочку такому бабнику не попалась. Сейчас я стала циничной и злой. Я никогда не чувствовала себя с ним единственной женщиной. Стоило только отвернуться, а потом попытаться посмотреть в глаза «любимого», как приходилось еще постараться поймать его взгляд! Глеб уже смотрел на другую женщину… А я любила, дура, я страдала… Имела такую неосторожность…