— Ты в отпуске?

— Да, — вру я.

Ну а что мне сказать?

Что я безработная?

Что в двадцать четыре все еще живу с мамой?

Что эта поездка – первое яркое событие за черт знает сколько месяцев?

Утолив свое любопытство, Тёма спрашивает остальных:

— Слушайте, а там кормить будут?

— Трехразовое питание и дневной чай с десертом тебя устроит? — язвительно отзывается Женька.

— Дневной чай с десертом? — переспрашивает Тёма, глядя на меня. Я трясу головой – мол, чего уставился, я вообще ничего не знаю. И Файфер возмущается: — Так мы что туда жрать едем? То нельзя, это нельзя. — Макс с Женькой смеются в унисон, и Тёма снова смотрит на меня: — Чего они угорают?

Я пожимаю плечами и машинально тянусь к Баксу, чтобы погладить пса.

— Ой, — натыкаюсь на пальцы Файфера и, получив удар током, отдергиваю руку. Тёма издает тихий смешок, словно его забавляет моя нервозность. — Ребят, а туда точно с собакой можно? — прочищаю горло.

— Да, — отзывается Женька. — С котами нельзя.

— Какое-то неполиткошерное место. Обидно за котиков, — усмехается Артем. Бакс резко вскидывает голову, и он его успокаивает: — Нет, нет, сына. Тебя я больше всех люблю. — Обхватив за горло, льнет к нему лицом. — Скучал по папке, да? Ты мой хороший. — Они там чуть ли не лижутся, и я хмыкаю. — Что? — Тёма поднимает голову.

— Что-то тебя полтора года не волновало, как там поживает твой сына. Мог бы забрать его.

— Это же мой тебе подарок, Лера, — напоминает он. — И я был уверен, что мальчик в надежных руках.

Я фыркаю.

Да, на двадцатилетие Тёма подарил мне щенка лабрадора. Только я его не хотела! Я хотела беговую дорожку. И я говорила об этом Артему. Но он с детства мечтал о лабрадоре. В итоге уже три года я воспитываю пса, который при первом же возможном случае изменяет мне с Файфером.

— Правда? А до этого? — не выдерживаю я. — Ты и раньше о нем не заботился. Днем ты спал, ночью развлекался. Баксом всегда занималась я, — говорю, полностью осознавая, что выдаю свою застарелую обиду.

— Я не развлекался, я работал, — беззлобно отвечает Тёма. — Просто тебя не устраивала моя работа.

Я опускаю голову, мельком бросаю взгляд на его правую руку с телефоном, и мое сердце сбивается с ритма.

На безымянном обручальное.

Похоже на то, что я надевала ему в ЗАГСе.

Да точно оно. Если бы Файфер снова женился, я бы узнала.

— Нормальные люди после развода снимают обручалку, — произношу как можно более равнодушно.

— Заметила, — довольно произносит Артем, затем растопыривает пальцы и целует кольцо. — Это мой талисман. На удачу. — Снова кривляется.

— Очень смешно.

И этому человеку скоро будет двадцать пять.

Тёма жует уголок рта и спрашивает:

— А твое где?

— Не помню. Где-то дома валяется, — я снова вру, отворачиваюсь к окну, якобы заинтересовавшись городским пейзажем по проспекту Металлургов.

Вообще-то, знаете, в нашем районе есть несколько кварталов, которые напоминают Питер. Судите сами: балконы с балюстрадами и вазонами, арки с модульонами и лепниной и даже мезонин с колоннами… Говорят, что Кировский район Санкт-Петербурга похож на наш Ленинский.

Интересно, что сказали бы об этом жители Северной столицы?

Я думаю о всякой фигне, лишь бы игнорировать присутствие Тёмы.

Тепло разливается по моей коже – на шее и щеке – в том месте, где он смотрит на меня. И в какой-то момент я чувствую, что он приближается.

— Лер?

— Что?

— В ломбарде за него почти семь штук дают, — шепчет он заговорщицки, указывая взглядом на свое обручальное кольцо. — Ништяковое капиталовложение.

Я хмурюсь и снова отворачиваюсь, мне неприятно это слышать.