Удивил. Да-да, как бы не так… Она тоже считает мою идею беспонтовой.

И я не шутил, когда позвал ее уехать сегодня в город.

Помириться с Лерой, лечь с ней на чертовски уютную кровать и проспать до обеда – то, что мне сейчас так нужно.

Да, мною двигали более честолюбивые, мать их, мотивы, но я задолбался, выдохся. Уже самого тошнит от этого лагеря, в который вложено столько сил и бабок.

Последние недели я каждый день мотался из лагеря в город: красил, прикручивал выключатели, собирал кровати, дрочился с договорами, заключениями, разрешениями, сертификатами…

Знаете, как звучит самое страшное в мире слово?

Роспотребнадзор.

И, да. Лицензию на продажу алкоголя я сделать не успел, поэтому у нас тут получилось “место свободное от алкояда”.

Люди, если я еще хоть раз решу замутить что-нибудь в этом роде, просто убейте меня, ок, чтобы не мучился?

— Знаешь, Макс, вот если бы я не тратил время на то, где найти подешевле унитазы и вагонку, а занялся бы организацией развлекалова, людей бы от этого места не мутило.

— Никого тут не мутит! — отрезает Макс. — Хорош ныть… С Лерой что?

Я подвисаю, думая о Лере.

Когда утром она открыла дверь и заглянула в салон, я чуть дуба не дал – так сильно меня колбасило. Она совсем не изменилась. Все такая же красивая и острая на язык. Я толком не слышал, как ее Лосевы уговаривали поехать, но было понятно, что она мне не рада.

— Тоже жопа.

— Слушай, Женька меня уже пытала, что за мутки у нас. Мы им расскажем или как?

Я трясу головой.

— Лере не надо знать, какой я лошпед.

— Уверен, что Лера так не скажет.

— Макс, я не хочу, чтобы она знала, что я тут Гена. Она же сама там в беседке сидела угорала надо мной вместе со всеми.

— Она не над тобой угорала, баран, — возражает Макс. — И если бы она знала…

— Нет, — затыкаю его. — Потом Лера уедет, расскажешь своей.

— Но Женя же проболтается Лере.

— Да, но ее уже здесь не будет, и она не станет смотреть на меня, как на неудачника… Они же правы, все реально непродуманно, сыро, ананасы, блять, какие-то… — Я взбешен, что все пошло не так, как я предполагал. — В моей голове было все заебись, а по факту мы уже просрали целый день, который никому ничем не запомнится.

— Так давай сделаем так, чтобы запомнились все остальные?

— Сейчас после ужина соберу свой стафф, будем думать, как не облажаться хотя бы завтра.

Я встаю с кровати, вспомнив, что собирался переодеться.

Открыв шкаф, достаю чистые боксеры и прямо там снимаю грязные шмотки. И в самый ответственный момент, когда я стою голый и выворачиваю трусы, к нам заваливается Женька.

— Блин, Тёма! — у нее отваливается челюсть.

И после двухсекундной заминки Женя отворачивается, хотя я точно заметил, на каком месте задержался ее взгляд, и что в ее глазах едва не лопнули сосуды.

И шок на лице. Уверен, то, что она там увидела, стало для Лосевой сюрпризом.

— Стучаться надо, дамочка! — ворчу на нее, натягивая трусы.

Затем хватаю серые джинсы и быстро одеваюсь.

— Ты все? — нетерпеливо спрашивает Женька, смущенно покашливая.

— Да, — отвечаю, застегивая ремень, поверх которого торчит резинка боксеров. — Поверить не могу. Ты видела мой член, твою мать, еще и в присутствии своего мужа!

— Подумаешь! У нас с Максом нет друг от друга секретов, — говорит эта бессовестная женщина, но по голосу понятно, что ей неловко. — Правда?

Макс угорает до того момента, пока не слышит этот провокационный вопрос.

Я напрягаюсь, и Макс что-то мямлит в ответ, мол, да, зай, стопудово, подумаешь, у Файфера член, ха-ха.

Ловлю себя на том, что завидую им.

Когда-то мы с Лерой вели себя точно так же: подкалывали друг друга, дурачились, а главное – могли поговорить о чем угодно. А сейчас мне словно ежа в горло запихнули, а Леру другой еж-мутант проглотил целиком, и теперь к ней не прикоснуться.