Надо надавить.

– Ты хочешь, чтобы я попал или нет?

Шелехов первым отвел глаза – убирал оружие в кейс. Захлопнул крышку. Проделывал все с напряженными желваками.

– Ты опять переносишь дату. Нам это не нравится. Ты крупно должен, Андрей. За свое освобождение и за Каца. У нас договор.

– С меня работа, с тебя обеспечение. Достань нормальный ствол. Я не затягиваю, как ты подозреваешь, но рисковать не буду. Я долгов не забываю, Сергей.

Сраные долги.

Они правы: придется платить. За то, чтобы до конца жизни не гнить за полярным кругом. Хотя в первые годы стен не было видно за тяжелыми мыслями, какая разница.

Но это не его дело.

– Я поговорю с поставщиком, – наконец согласился Шелехов.

Расслабился, отлично. Вместо кейса на столе появилась бутылка водки, карты. Водка – хорошо. Хотелось выпить – дать отдых нервам. Горький глоток спокойствия. Но расслабяться нельзя, не с ними, сожрут. Верить нельзя никому. Это в подкорке, на уровне тела и примитивных инстинктов, и неважно, кто перед тобой.

– Раздавай, – обстановка стала непринужденной.

Шелехов, усмехнувшись, разлил водку по стаканам, раскидал на троих карты. Третий – где-то в кухне, со своей бабой говорит. Идиот. При чужих нельзя о женщинах, и о своих слабых местах. Никто не должен знать, в чем ты слаб. Как с ней получилось. Все можно перетерпеть, кроме нее. За нее платить пришлось, чтобы не мстили. На всю жизнь удавка. Но там дети, она…

Он пропустил ход: не хочется играть.

Настроение не то.

Но уходить рано. За окном ночь и стройки нового микрорайона, недалеко квартира, можно там остаться, выспаться.

– Давай еще раз, и пойду, – получилось вяло, словно свой язык жует, как это бесит.

Нужен дым, и ее не вспоминать, чтобы успокоиться и себя контролировать. Шелехов специально вспомнил про Каца. Только сунул сигарету в рот, с кухни вернулся Паша.

– Андрей, слышал, что про Лену говорят?

– Что за Лена?

– Девчонка твоя.

Как оплеуха, из глаз чуть искры не посыпались из-за картинок связанных ассоциаций. Плачущая на коленях блондинка, широкие бедра под белым платьем, приятная улыбка. Из-за нее пришлось сломать каждую фалангу в пальцах Михи.

Лена.

Он опустил глаза и прикурил.

– И что?

– Пацаны говорят, ее люди Ковалева избили, когда наехали на должников. Узнали, что твоя, да еще беременная, теперь в бегах…

– Что? – он прищурился. – Ты что несешь?

Тасуя карты, Шелехов пристально наблюдал за ними.

– Я ее пару раз трахнул, – продолжил Андрей, отмахнулся. – Иди ты, короче. Когда это было? Я при чем?

– А ты не ей золото из доли брал? – спросил Шелехов.

– Я помню? Раздавай уже. Я не помню, что вчера было, давно бы свихнулся, ты спрашиваешь про полгода назад.

Беременная.

Могла и соврать, чтобы защититься.

– А кто этот Ковалев? Где найти?

– Андрей, у тебя дело, – напомнил Шелехов.

– Делу не помешает. Надо с ним пообщаться. Знал, чья была любовница – и ее избил? Ты шутишь, что ли, что за дела? Я хочу разобраться.

– Ну, как знаешь. Вообще нагло, да.

– А я о чем. 

Тон безразличный: эго задели, а девушка – хрен с ней.

Удостоверившись в безразличии партнера, Шелехов неторопливо раздал карты. Пить теперь не стоит, но уходить рано нельзя – подозрительно. Придется сыграть пару партий.

Игра не шла.

Мысли к ней возвращались. Как двигалась на нем, постанывая и запрокинув голову. Нежная, но горячая. То, что нужно было. Такая невинная за счет юности, незнакомая с горем. Это оно стирает с людей беззаботность.

Как с ней случилось, с ласточкой.

– Ладно, я все, – Андрей бросил карты и встал. – Надоело. Разберешься с поставщиком, звони.