Я кивнула Бьёрну и направилась к двери автобуса, чтобы найти себе более удобное место.

– Привет, – поприветствовали меня ребята, и я натянуто улыбнулась.

Саманта сидела с Шейном в обнимку и о чём-то с ним переговаривалась, а Хлоя – с Авророй. Место, на котором лежала сумочка Фелисити, пустовало. Она устроилась одна, так как её пара – Мудила – посчитал, что сиденья этого автобуса не достойны его святой задницы. Ещё пустовало второе сиденье у Джордана, и я уже увидела, как он недобро глянул в мою сторону, усмехнувшись, потому что решил, что я сяду с ним. Охреневший тип.

Мне не хватает Рио и его болтливого языка. Встретимся мы с ним только в шале, судя по всему.

– Итак, садитесь на свои места со своей парой! – скомандовал профессор Бьёрн за моей спиной. Через окно я увидела, как Эйс принял контейнер с печеньем, что-то сказав Фелисити, а потом развернулся и сел обратно в свою тачку, и девушка вошла в автобус с широченной улыбкой на губах и с ней же уселась на место. А потом тихо прошептала мне:

– Спасибо.

Я внушила себе, что это хороший знак. Потом бросила рюкзак на свободное сиденье в углу, а сама устроилась рядом с приятным Кенни, а не раздражающим Джорданом. Села с рыжеволосым верным другом своего врага, и мне не было даже от этого факта неприятно. Удивительно.

Я выглянула в окно. Анжелика всё ещё стояла у своей машины и, обнаружив моё лицо в окне, помахала на прощанье. Я сделала тоже самое.

И автобус начал движение.

– Как вы думаете, может, нам что-нибудь спеть? – неожиданно предложил Бьёрн.

Я сидела, уставившись в окно. Иногда, когда автобус наезжал на кочки, мы с Кенни соприкасались плечами, но его это ничуть не волновало: он досматривал «Интерстеллар» на своём телефоне в наушниках и игнорировал весь шум.

– Этого ещё не хватало, – пробурчала я, и именно в этот момент Кенни снял наушники.

– А? – отозвался он, повернувшись ко мне.

– Наш чокнутый профессор предлагает спеть, – шепнула я в ответ.

Кенни усмехнулся и повернулся к Бьёрну:

– Что-нибудь норвежское, сэр?

Его идею подхватила Саманта:

– Звучит неплохо.

– Звучало бы неплохо, если бы мы знали норвежские песни, – произнёс Шейн.

– А я вам на что?! – почти возмущённо откликнулся профессор и встал, хватаясь за ближайшие спинки сидений.

Ребята переглянулись, а я закатила глаза. Неужели никто из них не догадался о том, что профессор Бьёрн – норвежец? Его фамилия ничего им не говорит?

Бьёрн, словно заправский дирижёр, взмахнул руками, чудом не заехав по макушке Саманте.

– Я вам спою! А вы повторяйте! – провозгласил он, надув щёки и гордо выпятив грудь.

Шейн приподнял бровь в немом вопросе «Он это серьёзно?», Фелисити и Хлоя захихикали, а Саманта с Авророй уже достали телефоны, кажется, чтобы записать будущий концерт. Джордана же происходящее совершенно не интересовало: откинувшись на сиденье, он собирался вздремнуть. Я лишь обречённо вздохнула, предчувствуя неминуемый кошмар.

Профессор откашлялся, глубоко вдохнул и выдал нечто, напоминающее смесь птичьего щебетания и рычания медведя.

– Flåklypa Tidende! – прокричал он, словно у него в глотке что-то застряло.

Ребята переглянулись в полнейшем недоумении. Кенни попытался повторить, но у него вышло что-то похожее на бульканье. Шейн, не удержавшись, нескромно захохотал.

– Нет, нет, нет! – возмутился Бьёрн, размахивая руками. – Не так! Надо с душой! С чувством! Как будто вы читаете свой… эм… пресловутый рэп!

Представив себе, наверное, нашего профессора, читающего рэп на норвежском, Шейн закатился в истерике, сползая с сиденья.