Утверждают, что у наших предков, всего-то несколько столетий назад, метаболизм был несколько иным. Они ели много, впрок, когда была такая возможность. И быстро набирали вес. Но так же легко его и сбрасывали, когда жить приходилось впроголодь. Это сейчас люди мучают себя всевозможными диетами, которые помогают мало, а кому-то не помогают вообще. И все дело именно в изменившемся метаболизме.

– Жаль, – неожиданно вздохнул Гриша, заставив меня задержать вилку на полпути ко рту.

– Чего именно тебе жаль? Мяса, что ли? Или того, что мало пью?

– Да при чем здесь мясо?! Ешь, сколько влезет. Надо будет, еще закажем. Ты здесь вообще ни при чем. Элеонора одна, без Шаха, а значит, увидеть ее танец нам сегодня не судьба. А я так надеялся!

Проследив за его взглядом, я сразу понял, о ком именно речь. К свободному столу шла девушка. Шла не одна, в компании двух подруг. Тоже симпатичные, тем не менее никакого сравнения с Элеонорой они не выдерживали. Девушка была настоящей красавицей. Стройной, пластичной, со свободно распущенными волосами, которые достигали талии, с большими темно-голубыми глазами в обрамлении длинных ресниц. Красиво очерченные губы так и манили впиться в них долгим поцелуем.

– Теоретик, – толкнул меня Гриша локтем в бок, – сильно-то не заглядывайся, Шах мигом тебе рога обломает! – Следуя логике, Элеонора его жена. Или просто любовница. – Хотя пялься, чего уж там, – милостиво разрешил он, махнув рукой. – Глазами-то мы уже все ее по многу раз. Если бы Шах был настолько ревнив, чтобы убивать за одни лишь взгляды, вряд ли он позволял бы ей крутиться вокруг шеста, когда из одежды на ней лишь трусики. Да и то громко сказано.

Посреди эстрады действительно блестел металлом пилон.

– А что, она крутится?

– Еще как! Засмотришься! Я потому и пожалел, что сам Шах не заявился, а без него она не танцует. Фигурка у нее!..

Вижу. Легкое, пусть и до пят платье совершенно ее не скрывает. Еще и спина практически полностью обнажена. Само платье держалось на тончайших бретельках, которые так и хотелось смахнуть с плеч. После чего впиться в ее губы, подхватить на руки и опустить на широченное ложе. Или любое другое, лишь бы оно оказалось поблизости.

Пока Элеонора шествовала к своему столу, в зале на некоторое время наступила тишина. Умолкли все, в том числе и женщины, которые смотрелись теперь на ее фоне как блеклые мотыльки рядом с яркой тропической бабочкой.

– Давай выпьем, – предложил я Грише. – Что-то настроения совсем нет.

– Вот это уже по-нашему! – обрадовался он. – Теоретик, ты, если что, не стесняйся. Есть желание – наберись до соплей, ничего страшного в этом нет. Донесем до базы, здесь не бросим. И в обиду никому не дадим: ты же теперь не кто-нибудь, а человек Грека! Нас здесь уважают, будь уверен! Так что вперед! Помнится, когда я только сюда попал, неделю в себя прийти не мог. Только это и помогло, – звонко щелкнул он ногтем по стакану.

Не обращаясь уже к чужой помощи, он наполнил его сам, на этот раз примерно до половины. Тем временем Элеонора с подругами уселась за стол, и в зале снова стало шумно: каждый продолжил делать то, для чего он, собственно, сюда и пришел.

Я оглядел наш стол. Гудрон что-то рассказывал Греку, и тот внимательно слушал. Слава Проф и Янис тоже нашли тему для разговора.

– А как Гудрон к Греку попал? – поинтересовался я у Гриши. Все-таки тип довольно специфичный.

– Ты не смотри, что он весь в наколках. Гудрон тоже из бывших вояк, – пояснил он. – И тоже из спецуры. Когда-то он был при погонах со звездочками.