Брюс включил рацию.

– Машинист, дай максимальную скорость – нам как можно скорее нужно вон под тот дождь.

– Oui, monsieur, – послышалось в ответ.

Почти тотчас же локомотив запыхтел чаще, стук колес ускорился.

– Смотрите, подлетает, – проворчал Хендри.

Самолет серебристой точкой прошел позади облака, приближаясь и вырастая.

Брюс щелкал переключателем рации, разыскивая канал пилота. Он перебрал четыре волны – везде помехи и гудение, но на пятой мягко забубнили на хиндустани. Брюс языка не знал, но разобрал озадаченные интонации. Последовала пауза – пилот слушал указания с базы Камина, которая была вне пределов досягаемости их небольшой рации, – а потом краткий утвердительный ответ.

– Он подлетит ближе, посмотрит на нас, – сказал Брюс и, повысив голос, продолжил: – Всем в укрытие. – Ему не хотелось еще раз рисковать, пытаясь продемонстрировать дружественные намерения.

Похожий на акулу самолет, приближаясь, шел на средней скорости, и все равно невероятно быстро, оставляя шум мотора далеко позади. Сначала Брюс разглядел через стекло кабины голову летчика, потом черты смуглого лица под серебристым шлемом, маленькие черные усики, как у валета пик. Самолет летел так низко, что Брюс успел заметить момент, когда пилот узнал в них армию Катанги. Глаза летчика расширились так, что показались белки, а рот исказился проклятиями. Из лежащей рядом рации через помехи донеслось ругательство, а затем самолет с ревущим во всю мощь мотором поднялся выше, показав серебристое брюхо и ряды ракет под крыльями.

– Ага, испугался, – захохотал Хендри. – Дал бы ты мне выстрелить. Он совсем близко – я попал бы в левый глаз.

– У тебя еще будет возможность, – мрачно заверил его Брюс.

Из рации доносились удивленные интонации, а самолет ушел в небо. Брюс быстро переключился на свой канал.

– Машинист, быстрее!

– Monsieur, я никогда еще не шел так скоро.

Брюс снова включил частоту пилота и прислушался к его взволнованному голосу. Летчик зашел на очередной разворот примерно в пятнадцати милях от них. Густые облака и стена дождя впереди двигались навстречу, но медленно и важно.

– Если он вернется, – крикнул Брюс солдатам в вагоне, – то уж точно не для того, чтобы еще раз на нас посмотреть. Открывайте огонь, как только самолет окажется в пределах досягаемости. Не жалейте сил и патронов, надо испортить ему планы.

На обращенных к капитану лицах солдат отразилось осознание собственной неполноценности – как у всех сухопутных перед небесным охотником. Только Андрэ не отрывал взгляда от самолета, нервно сжимая челюсти и невероятно широко распахнув глаза.

Рация смолкла. Все головы повернулись в сторону приближающегося самолета.

– Ну давай, пижон, давай! – нетерпеливо рычал Хендри. Он плюнул на ладонь, а затем обтер ее о куртку. – Давай, мы тебя ждем. – Большим пальцем он щелкал предохранителем винтовки.

Внезапно рация опять заговорила. Из нее вырвались два слова, по-видимому, подтверждающие получение приказа, и одно из них Брюс узнал. Он его слышал раньше при обстоятельствах, которые навсегда засели в памяти. Слово на хиндустани – «Атака!»

– Ясно, – сказал он. – Он возвращается.

Ветер трепал рубашку у него на груди. Брюс поправил каску и вставил обойму в патронник винтовки.

– Иди вниз, на платформу, Хендри, – приказал он.

– Мне отсюда лучше видно. – Уолли на широко расставленных ногах стоял рядом, удерживая равновесие при тряске поезда.

– Как хочешь, – сказал Брюс. – Раффи, в укрытие.

– Да там слишком жарко, в коробке-то, – улыбнулся огромный негр.

– Ты сумасшедший араб, – сказал Брюс.