– Нет у меня больше ничего, – вздохнул Глеб и развел руками.

И тут за его спиной раздался голос. Шубину он показался знакомым, и он в удивлении оглянулся, чтобы проверить свою догадку. По дороге в его сторону шел невысокого роста коренастый светловолосый человек средних лет. Он вел за повод хромающую лошадь и ласково выговаривал ей:

– От знал бы я, Лыска, шо ты така дюже хитрая, то взял бы лучше Пегого, а не тебя. От кажи мне, злыдня, где ты умудрилась потерять пидкову, и притом той же самой копытой наступить на цвях? Теперь что мне говорить командиру, когда он спросит, где тебя, Микола, столько времени носило?

При этих словах он повернул голову и, увидев Шубина, встал как вкопанный и, вытаращив глаза, открыл рот, из которого полился такой поток слов, что Глеб невольно рассмеялся. Он узнал этого человека по голосу и по его удивительно мягкому украинскому говорку, еще не видя его. А теперь и тот, не ожидая такой встречи, был несказанно удивлен.

– Мама моя дорогая! – воскликнул он, всплеснув руками и чуть присев. – Так неужто же это сам старший лейтенант Шубин тут стоит передо мной собственной персоной?! Ой, извиняйте Миколу, товарыщ капитан, не распознал сразу ваших погон! – снова всплеснул он руками и, бросив повод, поспешил навстречу Шубину.

Глеб с улыбкой протянул ему руку, и тот затряс ее так энергично, словно хотел оторвать.

– Здорово, Микола! – ответил на его приветствие Глеб, узнав в бойце одного из радистов штаба 290-го полка 113-й стрелковой дивизии, вместе с которым он когда-то выходил из окружения в далеком сорок втором году.

Старшина Микола Яценюк был не просто одним из радистов полкового штаба, а лучшим его радистом. При выходе из окружения он был ранен, как и многие, кто тогда выжил и вышел из жуткой мясорубки, устроенной остатками 113-й немецкой дивизии в Баганском урочище.

– И вам доброго здоровичка, товарыщ капитан Шубин, – радостная улыбка не сходила с круглого лица Миколы. – Какими такими тропами вы к нам пробрались?

– Да вот, – показал Глеб на указатель, под которым все так же уныло сидел рыжий пес, – ищу гвардии полковника Соколовского. Меня к нему направили…

Он не успел договорить, как Микола перебил его новым радостным восклицанием.

– От то добре! Так значит, вы к нам теперь в разведку? Я ведь зараз вас к командиру и доставлю. Тут недалече, идемте со мной. Ах, вот так зустрич! – качал он головой, снова берясь за повод и направляясь в сторону, которая на указателе значилась как «Хозяйство Семенихина».

По дороге в штаб рот Миколы не закрывался ни на секунду. Он то начинал расспрашивать Шубина, где его носило все эти два неполных года после выхода из котла, то, не дожидаясь ответа, начинал сам рассказывать о себе, потом снова сбивался с рассказа на вопрос о Глебе и об остальных, кто тогда выходил с ними из окружения. И так все время – по кругу.

Глеб, которому и рта не давали открыть, не обижался на Яценюка. Он и сам был рад этой встрече, и только молча улыбался, слушая болтовню радиста и вспоминая пережитые ими когда-то события заново. Так они шли еще с километр, углубляясь в лес. По дороге, а, вернее, по натоптанной людьми, лошадьми и телегами прогалине, им все чаще стали встречаться бойцы. Все были чем-то заняты, но без особой суеты и спешки, словно и не было в нескольких десятках километрах от них лютого врага. Заслышав веселый говорок Яценюка, они оборачивались и, улыбаясь, смотрели на него, а потом их взгляд переключался на Шубина, и тогда в нем проскальзывало любопытство и вопрос.