Найтингейл завершает свое повествование словами: «Через полтора месяца разразилась война, и мне хватало других забот». Так-то оно так, но выше закаленный ветеран, человек легендарной отваги сам замечает, что поездка в Шропшир изрядно напугала его и возвращаться туда он отнюдь не жаждет. Иначе говоря, готический ужас и ужас реальный друг друга не отменяют, скорее перекликаются между собой, и страшные рассказы становятся способом осмысления трагического опыта.
Завершающая сборник новелла Бакана «Песня веселых каменщиков» принадлежит к циклу, непосредственно продолжающему «Клуб непокорных». Члены «Клуба четверга», по уверению рассказчика, погрузились в житейское и злободневное, однако и в этом кругу иной раз можно услышать нечто удивительное. Вот так однажды речь заходит о внезапных смертях, и один из собеседников заявляет, что современная наука, вполне вероятно, сможет найти объяснение призракам и прочим загадочным явлениям. Это не новая тема – с той, однако, разницей, что в тридцатые годы прошлого столетия в ход шла уже, к примеру, эйнштейновская физика.
Герой «Песни…» приезжает к другу в имение, которое тот неожиданно получил в наследство. И как раз в этот момент искушенному любителю готических новелл пора насторожиться, ведь старинный дом, стоящий уединенно, – это классическая локация страшных историй, тем более что друг – увлеченный антикварий и он не только показывает гостю изумительные пейзажи и архитектуру, но и повествует о темной стороне жизни средневековых зодчих. Внимательный читатель, еще не забывший «Ветер в портике», легко уловит знакомые мотивы и даже опознает имя языческого божества Вауна, придуманного самим Баканом. Писатель явно любит тему языческого наследия, которое проступает из-под тонкого налета цивилизации, вот только рассказывает об этом одновременно жутковато, увлекательно и очень убедительно, насыщая повествование множеством исторических и квазиисторических подробностей, так что, когда Лейси, хозяин поместья, сообщает о загадочной смерти целого ряда своих предков, лиц явно вымышленных, но друживших с Генрихом Восьмым, бороздивших моря с Уолтером Рэли, участвовавших в знаменитых баталиях, ему легко поверить. А уж приезжий и на собственном опыте убедился, что место и впрямь жуткое и колдовское. Но при чем здесь каменщики – и от чего на самом деле умирали предки Лейтона? Напомним важную особенность готической новеллы: в ней, в отличие от детектива, могут оставаться вопросы без ответа и тайны без разгадки, и это не промах рассказчика, а вполне сознательный и очень эффектный прием, оставляющий долгое послевкусие.
Отважным читателям – приятного чтения!
А. Липинская
Ричард Гаррис Барэм
Лекарь из Фолкстона
Рассказ миссис Батерби
Случалось ли вам, дорогой читатель, подпасть под чары? Я говорю не о «черном глазе белой лиходейки»[1] и не о любовном напитке с малиновых уст; нет – сталкивались ли вы с настоящими, доподлинными колдовскими чарами, как трактует эти слова Мэтью Хопкинс? Бывало ли так, чтобы вас всего корчило и крючило, чтобы термометр показывал ноль, а с вас потоками лился пот? Чтобы глаза ваши закатились под лоб и на виду остались одни белки? Чтобы вас вытошнило пакетиком гнутых булавок или уайтчеплских игл? Все вышеописанное – самый надежный признак одержимости, и если вам не пришлось испытать ничего подобного – считайте, что «вам выпало счастье!».
Однако же такие вещи происходили и, согласно вполне солидным свидетельствам, происходят и сейчас.
Мир, как утверждают лучшие географы, делится на Европу, Азию, Африку, Америку и Ромни-Марш. И в этой, пятой части света, если тому благоприятствует обстановка, то есть в месяцы бурного ненастья, до сих пор можно увидеть, как ведьма наколдовывает в яичной скорлупе непогоду у Дандженесс-Пойнт или проносится на метле над Димчерчским валом. Иной раз встречаешь корову, которая скачет бешеным галопом с задранным хвостом, а на рогах у нее пара поношенных штанов – верное указание на дом карги, осушившей животному вымя. Однако не припомню, чтобы в последнее время в округе обнаруживали чародеев или чародеек.