В реальный мир его вернул Берт, холщовый сверток с глухим стуком лег между ними.

– Смотрите.

Рик кивнул, резко, куда быстрее, чем хотел, сдвинул ткань в сторону. Блеснул металл.

– А внутри – семена… – одними губами произнес юноша.

Мужчина, как ни странно, услышал. Хмыкнул.

– Может, еще и происхождение фразы знаете?

– Происхождение… – Рик сам подивился хриплости своего голоса. – Шутка-присказка. В холщу пакуют семена на зиму, иначе никак. Над тем, что одна из крупнейших оружейных гильдий заворачивает свое оружие в обрезки от мешков, не иронизировал только ленивый.

– Пусть смеются, – Берт доверительно наклонился вперед, – ценность ведь внутри, а не снаружи. Гвардейский корпус получается свои заказы в именных ящиках. А шкатулки для высокородных дополнительно инкрустированы и отделаны шелком внутри. Мы очень любим и уважаем любых наших клиентов. Но я бы больше боялся тех…

– …кто сеет семена из холщи.

Он не стал озвучивать вслух значение поговорки, все и так было ясно. Продавец кивнул. Оттолкнулся от стойки, вновь сложил руки на груди, повторил:

– Смотрите.

Казалось, произнесенные юношей слова обрели форму. Тонкое лезвие длиной с ладонь, изящное в своей простоте. Ничего лишнего, лишь металлический блеск. Никакой гарды, ближе к середине лезвие немного расширялось, перетекая в темную гладкую рукоятку из бука. Тончайший деревянный лубок, проваренный в льняном масле, был насажен на продолговатый железный цилиндр. Кинжал будто сам просился в руку. Чехол лежал там же, простые ножны из темно-коричневой кожи, с петлей на конце.

Берт торжествующе улыбнулся. Рик, поняв, что тоже улыбается, встряхнул головой. Сглотнул. А затем, глубоко вздохнув, вновь отворил давно запертую дверь.

– Начнем с простого. Любимый цвет?

– Белый.

– Скучный ответ. – Ани закатила глаза.

– Извини, что не выбрал цвет повеселее. Парацельс?

Доктор почесал седую поросль на подбородке.

– Пусть будет желтый.

– Пусть будет?

– Не могу сказать, что меня сильно будоражит хоть один цвет. Но в желтый были окрашены стены отчего дома. Поэтому мне так нравился островок нарциссов у лавки в Вествуде. Небольшое, но все же напоминание.

– А у тебя? – торговка покосилась на Лиса.

Тот лишь фыркнул в ответ. Ани только закатила глаза, но не отстала.

– Мы в пути уже много дней, а я знаю о тебе лишь ужасные вещи. Не хочешь немного разбавить впечатление? Что-нибудь позитивное?

Молчание. Торговка завопила:

– Сэт! Любимый цвет! Срочно!

– Зеленый.

Ответил вновь Гааз. Вор покосился на него, доктор развел руки в стороны.

– Старый друг, она права. Но если ты не хочешь отвечать сам, то я справлюсь за тебя. Заодно проверим, насколько хорошо я помню наши беседы.

– Зеленый… Даже не буду спрашивать почему. Ну, хотя бы не красный, потому что такого цвета кровь или что-то в таком духе. – Девушка фыркнула. – Вместо этого мне интересно еще кое-что. Как мне тебя называть? Сэт, Лис, может быть, просто «вор»? Есть предпочтения?

– Называй хоть «любимым дядюшкой», если тебе так хочется.

– Не хочется, – отрезала торговка, – Парацельс, выручай.

Врач хмыкнул.

– Мои предпочтения вы знаете, но «старый друг» из твоих уст будет звучать несколько странно, юная леди.

– А откуда взялось «Старый лис»? Насчет «вора» можно не объяснять, тут я уже все поняла.

Эдвин отвел взгляд. Он уже знал, как минимум, часть этой истории. Лис и Медведь… О котором, к счастью, ничего не было слышно с момента, как они покинули Дубы. Но Сэт неожиданно хмыкнул:

– Раньше было просто «Лис». Однако в какой-то момент оказалось, что я уже не молод.