- Здравствуй, тень Лиан, - голос почти без интонаций, холодный, бесстрастный, сухой, как покошенная трава. Я впервые видела лицо целителя так близко и удивилась неестественной правильности его черт – ровный овал, губы неожиданно пухлые, впалые щеки, глаза же оказались неразборчиво орехово-зеленого оттенка.

Тень Лиан! Я повторила про себя непривычное обращение, попробовала его на вкус.

- Доброго неба, - мне хотелось промолчать и проскользнуть мимо в свою маленькую комнату наверху северной башни. Я поклонилась и уже сделала шаг вперед, но цепкая рука ухватила тонкую ткань плаща, удерживая меня за плечо.

- Куда ты так торопишься, маленькая тень?

- Что вам угодно, лор Алико? – мне стало не по себе, по коже побежали мурашки. Мне не нравилось то, как крепко целитель вцепился в меня, не нравилось его пристальное внимание ко мне, как… ко мне.

- Ты чрезвычайно интересный случай, маленькая тень. Ты ведь знаешь, где находятся мои рабочие комнаты, верно? Знаешь… Хотя ни разу там не была. Ни разу за семнадцать лет. Юная маста Лиан не реже двух раз в год заходит за настойкой от простуды, в семь лет она растянула ногу, да так, что хромала две седьмицы, а в десять простудила ухо, и так плакала по ночам, что лорд Эрко был вынужден носить ее на руках, как младенца. После нападения юной масте были прописаны целебные мази от синяков, и она два раза приходила за добавкой, но ты! Не думаю, что твои господа столь жестоки, чтобы не давать тебе необходимых лекарств. Спустя день твоя шея была чиста, как сейчас, ни одного следа, ни одного шрама…

Он потянулся ко мне и провел пальцами по коже над воротником плаща, ледяными, словно бы замороженными пальцами, а меня передернуло от этого двусмысленного жеста.

- Приходи ко мне, маленькая Тень. О вас не принято писать в семейных хрониках, о вас почти ничего не известно. Но у меня было свое небольшое расследование, знаешь ли, хотелось бы иметь перед глазами живой…образец. У леди Адон не было тени, к сожалению. Ну, мне пора, - целитель Алико хмыкнул и, наконец-то ушел.

Я снова опустилась на землю у дерева, вдруг перестав чувствовать холод. А в следующую секунду ветер дунул мне в лицо, пространство заколебалось, в нелепом, неподвластном контролю разума жесте я вцепилась в ветку и, кажется, оборвала ее. Магический перенос вышвырнул меня в золотистое поле, полное цветущего синего василика. И в этот раз я отчетливо увидела его. Лицо моего убийцы.

Коренастый мужчина, небритый уже седьмицу, а то и больше, с темно-русыми волосами, в беспорядке падающими на лоб, должен был выглядеть обыкновенным бродягой. Но он… сквозь старую, порванную рубаху, которую обычно носил старый Ардо на наших тренировках, правда, гораздо более целую, виднелись голые мускулистые руки в шрамах и выцветших чернильных рисунках. Холщовые потертые брюки подчеркивали мощный торс. В левой руке он сжимал нож, блестящий на бледном покосном солнце.

В общем-то, мужчина был бы совершенно обычный, если бы не бурая полоса рыхлой, как вспаханная земля, изъеденной шрамами кожи на том месте, где у человека находятся глаза. Убийца был слеп.

Я стояла посреди бескрайнего золотого поля с синими вкраплениями островков небесного василика. Ветер колыхал пшеничные колоски, лепестки василика дрожали, как дрожит порой водная гладь в такой вот погожий день. Что здесь делала Агген, одна? Что нужно от нее этому человеку? Что делать мне? Смогу ли я убежать? Я застыла, стараясь даже не дышать, усмиряя бешено колотящееся сердце. Нас разделяло десятка два локтей.