Сьюн спала.

Белая Сова лежала на моей кровати и спала, хотя ратники не спят…

Сьюн спала.

Она спала, чёрт возьми!..

Наверное, в этот момент мне нужно было подумать о том, что я совсем охренел, заставляя её так долго находиться без Каскадов. Надо было подумать, что я заигрался со своим оружием, а теперь оно теряет силу без подпитки и становится уязвимым. Надо было подумать о чём-нибудь важном…

Но мозг отключился.

Включилась нижняя часть тела.

Я быстро прошёл к двери и щёлкнул внутренним замком, потом остановился у кровати и около минуты разглядывал спящую девушку. Она лежала на боку, спиной ко мне, кутаясь в покрывало.

Борьба с собой была бурной, но недолгой.

Я залез к Сьюн под покрывало и пристроился рядом, моя ладонь легла на бедро девушки, чуть сдвинулась вниз, стиснула ягодицу, а затем принялась жадно блуждать по телу, скользнула по изгибу талии, заодно оглаживая всё самое приятное, спрятанное под школьной формой. Ладонь устремилась выше. Пальцы мягко сжали грудь, обтянутую тканью.

Я тихо выдохнул Сьюн в затылок, еле себя сдерживая, чтобы не навалиться на неё настойчивее. Сьюн выгнулась, будто ненароком подаваясь ко мне ягодицами. Я обхватил её за бёдра, рывком прижал к себе и начал расстёгивать пуговицы на её школьной форме.

– Киро… что ты… – прошептала сонная Сьюн, – что ты делаешь?

Мои навязчивые манипуляции её, конечно, разбудили.

– Делаю то, что тебе понравится, – пробормотал я ей на ухо.

– Я уже говорила, что ты обнаглел?

– Нет. Первый раз слышу.

Верхние пуговицы были расстёгнуты. Наверное, я никогда так быстро и проворно не расстёгивал пуговицы.

Моя рука добралась до голой груди Сьюн в считанные мгновения, пальцы протиснулись под лифчик, приподняли его, нашли затвердевший бугорок и чуть скрутили, в ладонь легла упругая тёплая окружность.

– Киро, отстань от меня… ты же знаешь, что нельзя, – блаженно простонала Сьюн, хотя ни одной попытки к сопротивлению сделано не было.

В этом и заключались все девушки: «Перестань-продолжай-перестань-продолжай».

В ход пошла вторая рука. Она занялась более насущной задачей – снятием одежды с Белой Совы. Если сегодняшний день (прямо скажем, очень хреновый день) завершится вот так приятно, то это будет уже не такой уж хреновый день.

– Киро, нам нельзя, – выдохнула Сьюн, – а вдруг Каскады узнают…

– Пусть твои боссы сосут…

Фраза оборвалась неожиданно, блаженство – тоже.

По телу рубанула боль – так сильно, что дыхание застряло в глотке, рёбра сжал спазм. Боль скрутила так резко, что я отпрянул от девушки и зажмурился.

А потом невидимая, но мощная сила стащила меня с кровати вместе с покрывалом, швырнула на пол, хорошенько приложив копчиком (видимо, для профилактики), а затем с пола отбросила вбок, будто гигантская нога в ботинке отвесила мне пинка.

Как летающий мешок костей, я с грохотом впечатался спиной и затылком прямо в дверь ванной, со стоном сполз вниз и замер.

Со стороны кровати послышался тихий смех Сьюн.

– Киро, кажется, я поняла… та метка, которую сегодня на тебя поставили Каскады… она сработала. Творцы требуют, чтобы ты не распускал руки и другие органы в мою сторону.

Она села на кровати, застёгивая пуговицы на форме.

От злости и нытья в паху я поелозил спиной по двери и сматерился. Крепко так, с чувством, витиевато и длинно.

Сьюн поморщилась.

– Фу-у…

Я снова сматерился, но уже покороче, сквозь зубы, добавляя в конце:

– Ненавижу твоих боссов.

Моя задница, голова и другие, более важные части тела, испытали слишком большие перегрузки и падения. Особенно падения – потому что всё упало так, что, казалось, теперь хрен когда поднимется.