– Спасибо за заботу, – благодарно улыбнулся мастер. – Мне, похоже, здесь всю ночь торчать. А может, и не одну.

– Что, начальство прибывает? – сочувственно покачал головой Шофф, рассматривая официальное убранство Ночебора.

Тот ничего не ответил, лишь вздохнул тяжело и устало присел на скамью в нише у двери. Старые ноги ныли немилосердно, да и сон одолевал – не то что в молодости. Толстяк-хозяин уселся рядом.

– Эх, господин Шофф, плохи мои дела. Это ведь не то что чины из ратуши: если проворуется кто или там начальству не угодит – так уволят, и дело с концом. От нас же так просто не уходят. Одна дорога – на тот свет… Если сразу не отправят, так сгноят где-то в болотах. – Ночебор даже всхлипнул горестно, так ему себя жалко стало. И подумал тут же, что не тот уж он совсем, расслабила спокойная жизнь, размягчила. – Я-то что, – как бы устыдясь своей слабости, продолжил он. – Вот Крустина моя как же и доченька наша Марита. Не пожалеют же…

– Ты это брось, не надо! – быстро заговорил Шофф. – Еще ничего не стряслось, а там, глядишь, и обойдется. А о дочке ты правильно подумал: я тебе как раз сказать хотел, что здесь твоя красавица, совсем стыд потеряла!

– Здесь?! Вот негодница! Никакого сладу с ней не стало! – за праведным отцовским гневом тут же позабыл все свои терзания Ночебор. Мысль о том, что единственная его дочурка – милый ребенок, кровиночка, мерзавка негодная, розга по ней плачет! – пока он здесь комнату пустую неизвестно от кого стережет, там с приезжими хлыщами выплясывает (если не что похуже!), стала для него последней каплей.

Мастер беспокойно поерзал на скамье, затем встал, гневно засопев, окинул взглядом совершенно пустой коридор и решительно ухватил Шоффа под локоть:

– Ох и получит она у меня! Пошли!

Хозяин только одобрительно поддакивал, ведя Ночебора к боковой дверце, выходящей в скрытый за спинами музыкантов закоулок большого зала. Где, к слову сказать, сегодня царило особо рьяное и шумное веселье!

Уже откупорены и выпиты были два лучших бочонка хозяйского вина, причем пьяны были все – от гостей до путающихся в ногах разносчиков и весело отплясывающих в обнимку с разодетыми кавалерами горничных. Музыканты явно не попадали не то что в ноты, но даже по струнам, а обычно такой строгий и солидный гостиничный повар заплетающимся языком пытался что-то спеть, но ему никак не удавалось первое слово.

– Да что же здесь творится, господин Шофф? – в изумлении выпучил глаза Ночебор.

Хозяин и сам открыл рот от удивления.

– Такое, мастер, и правда не часто увидишь! – выдохнул он, но быстро, как и полагается бывалому трактирщику, пришел в себя, в уме уже подсчитывая прибыль. – Подожди-ка здесь!

Шофф углубился в толпу гуляк и через минуту выбрался оттуда, волоча за собой отчаянно упирающуюся, ругающуюся девицу. Увидев Ночебора, девица тут же умолкла и сникла.

– Ну, Марита, объясни-ка нам, как ты здесь оказалась и что вообще тут творится? – грозно призвал ее к ответу мастер.

– Ничего такого не творится, папочка, – подавленно залепетала изрядно струхнувшая девица, впрочем ловко пропуская первую часть отцовского вопроса мимо ушей. – Это новый постоялец дяди Шоффа развлекается! Такой кра-асивый! А-ах! А денег сколько! И по всему видать – настоящий лорд, а не какой-то там из торговых! Вон, вон, смотри, за большим столом у окна!

Ночебор вытянул шею, чтобы взглянуть на подстрекателя такого необузданного разгула – и увидел молодого человека, и впрямь весьма привлекательного, да к тому же одетого с завидной роскошью. Местные дамы кружились над ним, как мухи над блюдцем с медом – так и жужжа вокруг от предвкушения, так и стараясь подлететь поближе. Но усилия их, отметил мастер с явным злорадством, вряд ли могли принести хоть какой-то результат, ибо юноша уже был настолько пьян, что с трудом отличал одну «любительницу сладкого» от другой…