Однако Белка не сдалась: немного отстав, она с усмешкой достала из кармана тоненькую флейту и неожиданно выдала такую пронзительную, пробирающую до мозга костей трель, что даже ко всему привыкший грамарец пугливо прижал уши. А боевые скакуны братьев захрапели с перепугу, прянули ушами и аж присели, не в силах вынести этот истошный визг.

Лакр, ругнувшись, поспешно натянул поводья, чтобы дурное животное не вздумало вышвырнуть его из седла, а потом с таким красноречивым видом обернулся, что Белка, издав вторую трель, поспешила отнять флейту ото рта и невинно хлопнула ресницами.

– Что?

– Еще один такой вопль, и ты пожалеешь.

– А что ты мне сделаешь? Ударишь? Пф-ф, сперва догони, а потом угрожай. Издалека-то вопить все вы горазды, а как до дела дойдет…

Лакр спокойно улыбнулся.

– Считаешь, не справлюсь?

– Не-а, – беспечно зевнула Белка. – Не родился еще на свете зверь, который смог бы меня догнать. А тебе с приятелями даже до Курша далеко. Так что сиди и помалкивай, если не хочешь познакомиться с одним моим голодным другом.

– О Курше не было речи, – с неприятной усмешкой обронил Ивер. – Велено не трогать только тебя. Но ведь никто не мешает мне сделать в нем лишнюю дырку, верно?

– Попробуй.

– Ты разрешаешь? – с сомнением переспросил Лакр, ничего уже не понимая.

– Конечно: ему понравится, – хихикнула Белка, а потом вдруг выхватила из-под куртки нож и с силой провела острием по лоснящейся холке скакуна. К вящему изумлению и искренней оторопи братьев.

Однако они напрасно ждали болезненного вопля или жалобного ржания: скакун лишь содрогнулся от удовольствия. А потом еще и шею повернул, чтобы хозяйке было удобнее чесать. Не говоря уж о том, что на его бархатной шкуре не появилось ни единой царапины.

Лакр озадаченно крякнул, а у Ивера забавно вытянулось лицо: его глаза отчетливо видели, что клинок не «балованный», острый, однако грамарец даже дискомфорта не чувствовал. Только ежился, словно от щекотки, восторженно фыркал и поглядывал на хозяина с нескрываемым обожанием.

– Хороший мальчик, – проворковала Белка. – Хороший… славный мой зубастик… если дяди захотят тебя почесать, пускай стараются. Я же знаю, как ты любишь. Вот та-а-к… да, мой маленький? Мы же должны дать им возможность доказать, что они не такие злобные и невоспитанные типы, как показалось сначала?

– Р-р-д-р-рау, – довольно рыкнул Курш, взглянув на «дядей» немного более благосклонно. И даже широко улыбнулся, охотно подтвердив, что совсем не против.

Ивер передернул плечами, рассмотрев в широкой пасти волчьи клыки, и отвернулся. Но для себя решил, что если придется заваливать этого зверя, надо будет целиться в глаза. Если у него вся шкура такая, как на холке, то стрелой ее не пробьешь. По крайней мере, с одного раза. А с учетом скорости, с которой могло передвигаться это чудовище, второго выстрела он может и не дать сделать. Так что глаза… только в глаза.

Лакр, поколебавшись, все же спросил:

– Ты где его взял-то?

– У эльфов, конечно, – лениво отозвалась Белка, не прекращая почесывать скакуна кончиком ножа. – Кроме них, грамарцев никто не может держать в узде. Почитай, два века старались, чтобы получить именно эту породу. За основу взяли, разумеется, гаррканцев. Кое-что подправили, кое-что поменяли. Потом добавили одну забавную примесь, вот и вышло… гм, что вышло. Остроухие, как известно, такие выдумщики! Зато теперь эти коники эльфийскую кровь за версту чуют, только ее и признают, родимую. Шкурка у них мягкая, но и прочная, как твой доспех. Зубы твердые, гранит грызут, словно простую древесину. Коготки, опять же. Еще кое-что по мелочи. А у-умные… жуть. Некоторым до них еще расти и расти. Короче, чудные коники. Славные. Прямо горжусь. Никакому чужаку в руки не дадутся и служить нипочем не будут. Нежить издалека чуют, к ядам почти равнодушны. Но уж если хозяина выберут, то это на всю жизнь, а живут они, к счастью, довольно долго. Лет полтораста, не меньше, что в некоторых случаях очень даже неплохо. Да, Курш?