— Что ж, давай просто закончим это, — говорит мой защитник.

Он опускает ладонь на мои глаза, и под давлением его пальцев мои веки опускаются. Я больше не могу ничего видеть, и мне становится ещё страшнее, чем было. Липкий ужас холодит спину. Я слышу шорохи тканей и угадываю, что любовники одеваются. Они делают это быстро и молча.

Мужские руки заворачивают меня во что-то. Скорее всего, это та самая простыня, на которой мы только что занимались любовью. Я чувствую, как он берет меня на руки, словно малое дитя.

— Говори, куда идти, — звучит его голос, обращенный к вампирше.

Я слышу, как открывается дверь. Но шум голосов и музыки из борделя не врывается в эту комнату, значит, Симона открыла тот самый проход, и меня сейчас просто отдадут убийце. Мне кажется, что я дрожу, но уверенной быть не могу, сознание плывёт, но все ещё при мне, я могу оценивать окружающую обстановку хотя бы так на слух и по запахам.

В помещении, в которое ступает Мелан со мной на руках, холодно и влажно. Отчётливо пахнет плесенью и сыростью. Мне чудятся запахи камней и металла. А ещё тут темно.

— Осторожно, — предупреждает Симона, и её голос звучит так, словно она находится позади, здесь очень крутой спуск.

— Я вижу, — отзывается Мелан и идёт вперёд.

Мы спускаемся куда-то вниз, и мне кажется, что это продолжается целую вечность. Чтобы не сойти с ума, я начинаю считать шаги тёмного алехандра. Один. Два. Три. Это нехитрое действие помогает хоть ненадолго унять панику, охватившую меня. Сто двадцать семь. Сейчас от неё нет никакого толку, только мешает мыслить здраво, пока я беспомощна и не могу пошевелиться. Двести восемьдесят четыре. А даже если бы и могла, что бы я сделала? Ведь на самом деле я ни на что не способна без моего алехандра. Пятьсот сорок шесть. А он, как выяснилось, совершенно на другой стороне. Восемьсот тридцать девять. Поэтому я стараюсь смириться с тем, что мой путь будет окончен в конце этой лестницы. Ну, или немного позднее, когда меня передадут во власть того, кто заплатил за убийство неугодной принцессы. Тысяча пятьдесят три. Ведь как бы ни старались родители утаить мою ущербность, некоторым все же о ней стало известно. Тысяча двести пять. А ещё есть те, кто искренне считает, что престолонаследование империи фей по материнской линии должно быть прервано как изжившие себя и устаревшие традиции. Тысяча триста девяносто два. И тут, к счастью для нас, правящей династии, последователи идеи такого новаторства делятся на два лагеря. Первые полагают, что феям нужен патриархат и монархия. Вторые считают, что править должен совет, а не супружеская пара на троне. Если бы они объединились под общей идеей, возможно, уже могли бы свергнуть дом Звёздного Света. Но пока они не могут договориться между собой и все, на что способны, — это мелкие диверсии, теракты, интриги и, конечно же, попытки убить наследницу, то есть меня. Тысяча пятьсот пятнадцать. В покушениях я уже давно перестала видеть угрозу, ведь рядом со мной всегда был мой тёмный алехандр. Однако теперь из моего союзника он превратился в моего врага. А это значит, что в этот раз смерти мне не избежать. И все, что остается, — это смириться и покорно ждать своей участи. Тысяча шестьсот восемьдесят пять. Но стоит мне подумать об этом, как все моё сознание воспротивилось. Мне хочется пинаться, кусаться, сделать хоть что-то, чтобы вернуть себе свободу. Но что я могу? Ведь даже у крысы и то больше шансов, если она может двигаться. Тысяча восемьсот один.

Наконец я ощущаю, как мы выходим в какое-то помещение. Мелан останавливается, шаги Симоны позади нас стихают. Я замираю, силясь учуять хоть чье-то присутствие. Но тут тихо, как в магическом пузыре.