– Аристида подарила… – И погладил одеяло своей крючковатой лапкой.

Чувствовалось, что во всем доме для него это была самая ценная вещь. Но, все-таки, домик не был рассчитан на такое количество рослых гостей. Мы не знали куда нам приткнуться. В конце концов, мы уселись прямо на пол. Благо, он был сухим. Тем временем, за стенами завыл ветер, и раздались первые раскаты грома. Буря накрывала наш утлый домик, накатывая мощными волнами, грозя смести его с лица земли вовсе. Стены хатки дрожали, сотрясаясь под чудовищными напорами ветра. Вместе с бурей пришло какое-то щемящее беспокойство. Мне захотелось выйти наружу. Окружающие стены давили на меня, затрудняя дыхание. Я встала и быстро вышла вон. Вслед мне неслось шипение нашего хозяина:

– Куда!!? Остановите ее!

Но я была уже снаружи. Картина, которая предстала моим глазам ошеломляла. Сильные порывы ветра пригибали камыши до самой воды, а ручеек бурлил, как кипяток в чайнике. Тучи налились темно-фиолетовым грозным цветом и, уже закрыли все небо. Свет померк. Молнии стегали землю, как цыганский бич хлещет строптивую кобылицу, наполняя все живое вокруг, трепетным ужасом перед гневом Богов. Тимофей с Любашей, выскочившие за мной наружу, тянули меня назад, под спасительную крышу домика Шишиги. И тут, на самом краю сознания, я уловила какой-то, не то крик, не то стон. Оглядевшись, я заметила недалеко какое-то шевеление в камышах. Преодолевая сумасшедшие порывы ветра, я кинулась в ту сторону. На берегу в камышах билось какое-то живое существо. Раздвинув траву, я увидела, что это самка сокола. Порыв ветра кинул ее на землю, и она запуталась в длинных стеблях речной травы. Я схватила сокола и спрятала его под курткой. Птица перестала биться и притихла, понимая, что я ее спасаю. И в это время огромная молния разрезало небо на две половины, озаряя все вокруг неверным призрачным светом. Вслед за молнией грянул раскат грома. На какой- то миг я оглохла. Мир содрогнулся, земля застонала протяжным гулом. Как будто Бог Перун обрушил свою булаву на голову Великого Змея. «И прольется кровь Змея на измученную и истерзанную землю горячим потоком.» – Всплыл в моей голове отрывок из старой легенды. В этот момент небо словно разорвалось пополам, и хлынул страшный ливень. Он падал сплошным потоком, мир вокруг нас пропал, исчез, смытый этой грозной волной. И мы, преодолевая порывы неутихающего ветра, задыхаясь от потоков воды, кинулись под защиту, казалось, такого ненадежного крова.

Глава 8

Мы сидели на полу, прижавшись друг к другу. Любаша вздрагивала в такт звукам грома. Вода стекала с нас ручьями. Волосы прилипли к лицу. Бес жалобно скулил, прижавшись к моим ногам. Стены домика тряслись и вздрагивали. Мне казалось, что сейчас вся эта конструкция обвалится и погребет нас под кучей обломанных веток и стволов. Но, на удивление, домик трясся, но стоял. И, судя по всему, разваливаться не собирался. Дед Шишига сидел на своем топчанчике, и горестно вздыхал.

– И куда вас понесло, в такую-то бурю? – Сокрушенно вздыхал он. – Сейчас любой живой твари снаружи делать нечего. Когда Боги бьются, всем лучше сидеть тихо. Не ровен час, под длань Божью попадешь. Ох-ох-ох…Говорила мне Аристида присмотреть за вами. Но, забыла сказать, что вы бестолковые, безголовые совсем. Ох-ох-ох … – Тихонько шипел он.

И тут я вспомнила про спасенную соколиху. Бережно достала птицу из- под куртки. Она встрепенулась, спрыгнула с моих рук на пол и посмотрела на меня желтым, с белым ободком глазом. Все уставились на меня, как будто я принесла не птицу, а дракона. Соколиха обвела всех взглядом, тихонько заклекотала и расправила свои крылья, обдав всех брызгами. Без того в тесной избушке совсем не осталось свободного места. Шишига соскочил со своего топчана и подбежал на своих кривых ножках к новой гостье. Птица совсем его не боялась. Дед погладил ее по голове и что -то тихонько заурчал. Соколиха отвечала ему отрывистым клекотом. Это продолжалось минут пять. И все это время, мы смотрели на их разговор (с, позволения, сказать) совершенно обалдевшими глазами. Мы – это я и Любаша. Остальные члены нашей компании отнеслись к этому, как само собой разумеющему. Ну, Бес, понятно. Все-таки зверь. Для него птичий язык, наверное, понятен, как нам человечий. А вот то, что Тимофей слушал это кудахтанье со все понимающим видом, для нас было большим сюрпризом. Хотя, немного подумав, я решила, что мы совсем ничего не знаем об этом мире. И то, что в нашем мире кажется волшебством, здесь может быть простой, обычной вещью.