Мир для меня замер. Убить, встать, защитить, предупредить, в конце концов, сделать хоть что-нибудь! Сотни мыслей-действий за одно мгновение, и никакого результата. Ни одного звука из застывшего в судороге ужаса горла. Только рука крепко сжалась в кулак, и отросшие ногти впились в ладонь, не причиняя боли.

Кагарш же, бросив на меня изучающий взгляд, переместился на плечо и по руке подполз к лицу человечки, находящейся во власти кошмара. Его маленькие лапки мягко и, я готов поклясться, заботливо забегали по ее щеке. Девушка вздрогнула и пришла в себя. Не поднимая век, она провела рукой по глазам, прогоняя остатки сна и, нежно обняв паука, притянула его ближе к себе, отчего он пискнул и скрылся под подбородком. Короткая фраза на тягучем языке, расцвеченная цветами благодарности, и тиски ужаса отпускают мое и без того неподвижное тело, сменяясь безмерным изумлением. Прирученный кагарш! Да старые плетуны Академии язык бы проглотили, только узнав о такой возможности!

Через мгновение я потерял нить мысли, потому что утонул в нефрите распахнувшихся глаз и буйстве сменяющих друг друга эмоций. Изумление, недоверие, радость, смущение, надежда, робость мелькали с такой сумасшедшей скоростью, сменяя друг друга, толкаясь и возвращаясь снова, что я даже задохнулся. Удивительного, непередаваемого оттенка блестящие глаза тут же потемнели от беспокойства, а их хозяйка оказалась рядом со мной, положив одну руку мне на лоб, вторую на грудь в районе сердца. Ее ладони были мягкими и слегка прохладными, я старался не думать о том, что они обнажены больше, чем того требовало приличие, и сосредоточился на действиях человечки. Произведенная диагностика явно удовлетворила ее, и она с немного растерянным видом, слегка замешкавшись, вернулась в кресло.

Наши глаза снова встретились, но теперь я не мог читать ее, легкая серая вуаль накрыла льйини и не давала разобрать охватившие целительницу эмоции. Она, не скрываясь, изучала меня, довольно долго всматриваясь в глаза и разглядывая лицо, рука ее при этом машинально гладила кагарша, устроившегося у нее на коленях. А когда она наконец заговорила, я понял, что это еще не все сюрпризы, которые может преподнести это странное существо, внешне так похожее на человека.

– Приветствую тебя, хассуэре, в моем доме. Надеюсь, ты простишь приютившей тебя все действия, совершенные за время твоего отсутствия в пределах мира, потому как проделаны они были с благими намерениями?

Ее голос чуть дрожал от сдерживаемого волнения, но фраза была сказана на безупречном высоком темном – языке, на котором говорили правящие Дома, а так говорили, возможно, только старейшины ближнего круга.

Придя в себя, я медленно закрыл глаза, отвечая утвердительно на ее вопрос, и еще раз, приветствуя ее саму.

– Меня зовут Лиссанайя. А еще – Нишасса. Это прозвище – Игрунья со смертью – дал мне учитель. Я взяла на себя смелость позаботиться о твоем… кхм… теле, пока дух блуждал в Преддверье. Рада твоему возвращению. Позволь представить своего друга. – Она приподняла кагарша на ладонях, чтобы мы с ним лучше видели друг друга. – Его зовут Рюш, и он не причинит тебе зла.

А вот я бы не был так уверен в этом. Видимо, она прочла это в моих льйини и порывисто воскликнула:

– Когда воин узнает обстоятельства, он отбросит всякие сомнения.

Было видно, что, хоть она и прекрасно владела языком, церемонное построение фраз давалось ей с трудом. Я недовольно поморщился, насколько мне это позволяла мимика – сам терпеть не могу церемонии, а уж в таких обстоятельствах и подавно. Способность двигаться все не возвращалась, с трудом удалось прогнать мысль о парализации или сломанном позвоночнике. Тут же, словно отвечая моим мыслям, по телу заструились льйини силы, возвращая слабую чувствительность конечностям. Я смог повернуть голову обратно и даже подтянуть руку к груди.