Я мысленно оцепенел. Откуда взяться такому прекрасному обзору слева? После некоторых манипуляций с морганием, вращением глаз и прочим понял, что глаз открывается полностью. Это было удивительное и совершенно забытое ощущение – нормально смотреть двумя глазами. Надо поскорее выяснить: где я и что со мной было?!

Задумавшись, выудил из памяти последние воспоминания и скривился, положительные эмоции были снесены волнами ярости, усталости и боли. Боли просто одуряющей. А последняя мысль, пришедшая в голову в грохоте рушившихся сводов, – о прекрасном погребении, обеспеченном мне оставшимся плетуном второго тридецима Дитрактового Дома. Неплохо продуманный план, баснословные траты, прекрасно осуществленное убийство и роковая случайность. А что же еще может быть причиной того, что я еще жив… или уже жив. Мои враги продумали все, но не внесли поправку на форс-мажор, за что и поплатятся.

Я хищно улыбнулся, в игре, начатой дитрактами, ставки взлетели до макушек гор. Значит, по их данным, я мертв, прекрасно! Поиграем! Не мешало бы только выяснить, почему я не оправдал их ожиданий. Последние воспоминания потянули за собой предшествующие события: безумную гонку по тоннелям, короткие яростные схватки с хассурами, один убитый плетун. Есть чем гордиться! Но два тридецима – это слишком даже для меня! Один в полном составе воссоединился со своим плетуном в Серых пределах, а неполный второй все-таки достал меня, уставшего после четырех дней погони без сна и отдыха.

И все же высока была вероятность моей победы, если бы не их замыкающий и если бы я не устал. Грудь помнила холод лезвий трех гитачи, проникающих сквозь прорехи в хирше, а разум продолжал холодно отмечать наличие яда на лезвиях, ввиду мгновенного онемения краев ран. И, судя по противникам, это был фатташи. Дальше сквозь круги боли – воздетые руки плетуна, грохот камней и забытье, пришедшее следом.

Дав отдохнуть телу во время воспоминаний о своей знаменательной кончине, я снова продолжил попытки обрести подвижность – получалось из рук вон плохо. Тело было каким-то чужим, непослушным. Но после некоторых усилий мне удалось повернуть голову набок. Когда успокоились хороводы темных кругов под веками и мир перестал ускользать, я открыл глаза.

Меньше всего я ожидал увидеть картину, представшую перед восстановившимся зрением. Сначала мне даже подумалось, что я сплю, настолько нереально все выглядело. Но видение и не думало пропадать, мало того, оно положило руку под щеку и засопело себе дальше.

На расстоянии вытянутой руки от моего ложа в маленьком кресле устроилась странная белокожая девушка, почти девочка. Сначала я принял ее за элуэйя, но быстро понял, что черты ее лица были скорее человеческими, нежели принадлежали нашим светлым родичам. Да и поразительно белый цвет волос вместе с кожей, спорившей с белизной горных пиков, полностью опровергал сходство. Это действительно была человечка, но такой экзотической внешности я ни разу не встречал. Может, полукровка? Спохватившись, взглянул на ауру и присвистнул – ничего подобного в жизни не видел! Льйи Тайги девушки была совершенно не похожа ни на один из видов, населяющих Айрос: белоснежная, как и оболочка хозяйки, она тем не менее отливала всеми возможными цветами и оттенками. Сосредоточиться на каком-то одном не представлялось возможным, и я вернул обычное зрение, краем глаза отметив щупы, идущие от человечки ко мне. Судя по их виду, они носили восстанавливающую и питательную функцию.

Вот и таинственный целитель. Уж не ее ли голос я слышал в преддверье Пределов? Погрузившись в изучение ауры, я не сразу заметил, что одета она была в синий шарсай из безумно дорогой ткани, но очень простого покроя. Из бокового разреза торчала острая коленка подложенной под себя ноги. Наручи были только на запястьях, без перехода на кисти, и я машинально сместил взгляд снова на лицо. Бывшее еще секунду назад безмятежным выражение сменилось каким-то отрешенно растерянным. Девушка нахмурилась, заметалась во сне. Горькие складки залегли в уголках рта, с губ сорвался тяжелый выдох-стон. И тут из-за ее спины на плечо выполз кагарш, рукоклешнями перебирая синий мех на туловище над глазами.