– Ты выбрал не того человека, чтобы обсудить несправедливость судьбы.

Уставившись на блондина, который смирно стоял, кривя губами в ухмылке.

– Быть мафией значит быть проклятым с рождения, vendetta.

Однажды похожие слова говорил мне мой отец. Будь он жив, какой была бы моя судьба?

– Даю тебе час, приведи себя в порядок, – с этими словами он вышел, захлопнув дверь ванной.

Выдыхая, я скатилась по стене душевой, обхватывая себя руками. Голова упала на колени, мне хотелось плакать, кричать, взывая к помощи. Я устала.

Дыши, Витэлия!

Дыши. Борись. Живи.

Ты справишься! Всегда справлялась.

Дыши. Борись. Живи.

Голос в голове повторял слова снова и снова, заставляя подняться, раздеться и довольствоваться меньшим, что я сейчас могла.

Признаться, было приятно чувствовать терпкий аромат мужского геля для душа. Ощущать свежесть, появилась легкость в теле, будто оно на мгновение расслабилось.

Вместо старой одежды на дверной ручке висел пакет с совершенно новыми вещами. Простая белая футболка и светлые джинсы, все еще с бирками. Обувь осталась прежней.

Марко, развалившись на кровати, небрежно переключал каналы телевизора. Его комната, по сравнению с роскошью особняка, казалась почти аскетичной. Возможно, ему и не нужно было больше: лишь место для сна и ванная комната. Голубые глаза скользнули по моей обновке, и я, закусив щеку, сдержала колкую реплику в его адрес. Во мне пробуждался характер Джины, когда кто-то совал нос в мои дела.

– Какая послушная, – взглянув на наручные часы, поднимаясь с кровати. – Хочешь есть?

– Чего ты хочешь? – огрызнулась я на внезапную дружелюбность Марко. – Что за абсурдное проявление заботы?

Преодолев расстояние между нами в два шага, мысок его ботинка коснулся моих кроссовок, но я не двинулась с места.

– Позволяю тебе наслаждаться в отсутствие моего отца, – тихий голос стал грубее и вызывающе. – Как насчет первого гастрономического оргазма?

Встав на цыпочки, прошептав ему на ухо в ответ таким же блаженным голосом:

– Обожаю столовые приборы, особенно ложки. Ими удобнее всего выковыривать глаза.

После этих слов мы молча сидели друг напротив друга на кухне, где прислуги суетливо бегали, готовя следующий прием пищи. Женщины озадаченно поглядывали на меня, кидая вопросительные взгляды друг другу.

– Уверены, что гостье не требуются столовые приборы? – самая смелая из женщин уточнила, взглянув на меня сочувствующим взглядом.

– У гостьи слишком длинный язык, она справится и без приборов.

Не отрываясь от омлета с беконом, ответил Марко. Громко выдохнув, испепеляя его взглядом, мне хотелось запустить тарелку с кашей в его башку, вместо этого я молча стала есть через край.

Улицы Чайнатауна пестрили китайскими фонарями. Они тянулись над головами буквально от каждого здания, создавая атмосферу, отдаленно напоминающую китайцам их родной дом. Годы шли, и китайская диаспора, некогда всевластная, потеснилась под натиском других азиатских народов. Но здесь, в сердце Чайнатауна, китайцы все еще оставались на вершине негласной иерархии.

Ночью мне не пришлось сомкнуть глаз. Мои руки были заняты людьми Каморры, я резал, выжигал и отрезал, не спеша, их крики были моей мелодией. Двое погибло, так и не раскрыв рта, другие же смотрели, как на телах товарищей вырезали первую букву имени моей супруги. Посмертное клеймо.

Особняк Волларо был виден, наверное, даже из космоса. Мне не терпелось преподнести ему «небольшой» презент, приглашение на встречу с его «близкими китайскими друзьями». И вот мы неспешно входим в ничем не примечательную булочную «Феникс», затерянную среди лабиринта улочек.