- Есть, - я почему-то обрадовалась. – Мне в детстве аппендикс удаляли.

- Ты точно слегка того, - он покрутил пальцем у виска. – Кого испугает такой шрам? Он у половины населения Америки есть. Ладно, - он снова начал злиться. – Мы отошли от темы. Раздевайся.

- Нет, - я обхватила себя руками. – Я не стану.

- Станешь, или я Айзека позову, - похититель вернулся в свое кресло. – И если я тебя даже пальцем трогать не стану, то он уж потискает, будь уверена. Ну давай, - он махнул рукой. – Начинай.

- Мистер, не знаю, как вас там… - мне не удалось закончить фразу, потому что он сразу меня перебил:

- Радость моя, уговаривать тебя я не стану. Я предупреждаю последний раз – самый грубый клиент на аукционе будет твоим, если ты сейчас не разденешься, - он тяжело вздохнул, и развел руками. – Решать тебе.

Было видно, что он не хочет доводить меня до крайности, но и непослушания моего терпеть не будет, но я не могла представить себе, как я, еще несколько часов назад свободная девушка, вдруг буду раздеваться перед незнакомым мужчиной, который хочет оценить свой «товар», и найти «брак». Это же просто ненормально, неправильно и просто напросто ужасно, каким бы банальным не было это слово. Я чувствовала себя лошадью, которую видела на сельскохозяйственной выставке. Помню, как несколько человек осматривали ее: копыта, зубы, щупали гриву и измеряли высоту в холке. Тогда я подумала, что очень жаль лошадку, но успокоила себя тем, что, наверное, ее купит хороший и добрый хозяин. И теперь я нахожусь в таком же положении, как та лошадь, но ждать хорошего и доброго «хозяина» мне не приходится.

- Хорошо, - отбросив все стыдливые мысли, мысли о свободе и побеге, я потянула вверх платье, но потом остановилась.

- Что опять? – недовольно спросил мужчина. Он не проявил ни капли заинтересованности, а как сидел, так и продолжал сидеть, как будто ему показывают что-то не заслуживающее внимания.

- Зачем вы меня похитили? Зачем собрали данные о моей семье? Почему? Я не понимаю, - я действительно не могла этого понять. Да, я никогда не спорила, если меня называли красивой, но для меня это скорее было плохой кармой, чем хорошей – было проблематично жить с этим, и время от времени отбиваться от надоедливых ухажеров. Я смогла расслабиться только тогда, когда меня взяли на работу – сексуальные домогательства в редакции были запрещены, под угрозой увольнения. Поэтому я спокойно работала, даже не замечая на себе заинтересованных взглядов. Да и красота –ничто, если нет сексуальности. Именно ее мне и не хватало.

- Я бизнесмен, Вивьен. Я увидел тебя, и у меня зачесались руки, когда я представил, как пересчитываю банкноты. Думаешь, глядя на женщину, я не вижу ее цену? Вижу. Твоя цена перебила все, что были ранее, - я фыркнула, понимая, что он преувеличивает. – Ты не понимаешь. Все, кто у меня работают – шлюхи. Их лица, тела, голоса, поведение выдают в них проституток. Да, дорогих, очень дорогих, но шлюх. Ты – не такая, пока не такая, - он улыбнулся. И я продам право сделать тебя такой за огромную сумму. И сейчас я хочу прикинуть, с чего стартовать, - он махнул рукой, приказывая мне продолжать.

   Я махнула головой, отбрасывая предрассудки. Господи, что я могла сделать? Кинуться на него? Расцарапать ему лицо? И что дальше? Мое тело найдут где-то на пустыре, или в Центральном парке? Или меня закроют в комнате, а потом покажут, как толпа мужиков издевается над Сью? Им ничего не помешает это сделать. У них связи… Я отключила чувства насколько смогла, и стащила такое желанное платье. Моего, натянутого, как струна тела, коснулся свежий воздух, и кожа покрылась мурашками. Я держалась, чтобы не задрожать, под взглядом похитителя. Он же рассматривал меня, как ту лошадь, разве что не просил открыть рот, чтобы посчитать зубы.