Коридор окончился поворотом, за которым была лестница. Причем вела она как вверх, так и вниз. Меня потащили вниз по ней, и я все время боялась оступиться – было темно, и я едва успевала за охранником. Моя старая привычка – считать ступени на любой «новой» лестнице дала о себе знать, но я сбилась где-то на середине спуска, потому что мне нужно было выбирать: либо я считаю ступени, либо смотрю под ноги, в надежде не упасть и не убиться раньше времени.

   Добежав до конца пролета, охранник, не останавливаясь, повернул за угол, и мы оказали с коридоре – настоящем клоне того, в котором была комната, из которой я вышла. Только коридор был освещен, и на полу лежала дорожка, что показалось мне настоящим мещанством и безвкусием. « Господи, Вив- я удивилась сама себе, - тебя тянут, как рабыню на аукцион, а ты думаешь о вкусе хозяина помещения. Ненормальная». Быть может мой мозг решил, что лучше отвлекаться на мелочи, и немного снизить градус нервозности для меня будет лучшим решением, потому что я реально немного расслабилась, оглядываясь и посмеиваясь про себя. Хозяин оказался большим любителем арт-нуво вперемешку с декадансом – даже когда мы шли по коридору, казалось, что сейчас за очередным поворотом будет выход на театральную сцену, на которой девушки будут танцевать Канкан. Стены были цвета «мерло», а светильники покрытые позолотой, стилизованные под газовые лампы начала двадцатого века или конца девятнадцатого. Даже за то короткое время, что я была в коридоре, было ощущение, что стены давят, и даже лишают воздуха. Я поняла, что еще минута – и я попросту начну задыхаться.

- Тебе сюда, - сказал, вдруг, охранник, толкая стену. Как я потом поняла, дверь просто не была видна в этом великолепии цвета, а мужчина просто знал, где она находится. – Веди себя хорошо, птичка, - он пахабно улыбнулся, и толкнул меня в спину, от чего я ввалилась в комнату, зацепившись за ковер.

- Оу, - воскликнул тот, кто сидел в комнате, - какое рвение увидеть меня! – мужчина, называвший себя хозяином, сидел в единственном кресле в комнате, не считая того, что стояло за столом. Он развалился в нем, закинув ногу на ногу, и курил сигару, сбрасывая пепел прям на пол. – Как дела, радость моя? Уже свыклась с мыслью, что ты теперь моя собственность?

- Я не ваша собственность, - ответила я, гордо подняв подбородок. – Мы не в девятнадцатом веке живем, и я не негритянская рабыня.

- Я бы не советовал тебе использовать слово «негр», когда за дверью стоит Айзек, - улыбнулся мужчина, пуская сигарный дым в потолок.

-А я не советовала бы вам, держать меня в заложниках, - ответила я, скрестив руки на груди. – Это может для вас плохо кончится.

- В заложниках? – он рассмеялся. – Ты серьезно, Вивьен? – я всегда любила мое имя. Когда я слышала людей, обращавшихся ко мне по имени, мне слышался звон колокольчиков или плеск воды. Но в устах мужчины оно стало похожим на камень, который тянет меня на дно глубокого водоема. Мое имя, вдруг, стало мне неприятным. – Милая мисс Фаулерз, - моей фамилией он меня добил, - ты не заложница. За освобождение заложников требуют выкуп и получают его единожды, а за тебя я буду получать не раз. А если ты покажешь «класс» клиентам, то сотрудничать мы с тобой будем еще долго.

- Какое сотрудничество? – возмутилась я. Еще оставалась надежда, что это розыгрыш, и кто-то просто ждет, когда я соглашусь быть шлюхой, и вот тогда появится из-за тяжелых штор, полностью закрывающих окна. – Вы вообще нормальный? Что вы творите?

- Радость моя, - голос мужчины перестал быть елейным. – Со мной правильный принцип – « Подумай дважды, прежде, чем сказать». Я ведь и наказать могу.