— Так и знала, что вы действуете по собственному почину! — улыбнулась я и отошла в дальний угол, прислонившись к прутьям, оказавшимся весьма тёплыми, словно нагретыми солнцем. Это прекрасная новость! Значит, не Рагнар отдал приказ, и распорядители отбора поднимут тревогу. Альма уже, наверное, известила Оскара об обстоятельствах моего исчезновения.

— Конечно, вас будут искать. Но это дело небыстрое. А я тем временем выбью из вас признание. Виртанен объявят Алой розой, а там и настоящая, если она вообще существует, проявится, — безопасник рассуждал с полным безразличием в голосе, словно речь шла не о человеческой судьбе, а о шахматной партии.

— Я невиновна, и вас накажут, — жалкие слова потонули в вязкой тишине казематов. Не было никакой уверенности в том, что когда меня найдут, я всё ещё буду в полном рассудке.

— Когда вы выйдете, накажут, — спокойно ответил противник. Я кожей ощущала хитрую усмешку Пьерсона. — И отрицать не буду: перегнул палку, пёкся о безопасности его величества. Так я же вреда вам не нанёс, а посидеть в тишине да подумать, кому это повредило?! Вот если бы я недоглядел и пропустил изменницу, то и спрос был бы иной. Спокойной ночи, Виртанен! Утром я навещу вас, может, даже освобожу.

Пьерсон встал и отряхнул невидимую грязь с рукава.

— Утром? — облизнула я пересохшие губы. Провести здесь ночь было горше смерти. И страшнее.

— А вы хотели бы сейчас? — неожиданно безопасник подошёл так близко, что я чувствовала на щеке его дыхание. Отодвинуться было некуда, холодные пальцы прикоснулись к моему лбу и провели по волосам.

— А ведь это возможно...

Рука безопасника скользнула по моей шее, большой палец задержался в ямке между ключиц.

— Достаточно принести клятву верности и стать моими глазами и ушами. Отбор скоро закончится, и вам потребуются покровители при дворе, — Пьерсон коснулся губами моего уха, и легонько сдавил шею так, чтобы я не вырвалась. — Королевы долго не живут, моя дорогая. Всегда помните об этом.

— Идите прочь! — прошептала я, задыхаясь.

Молча отстранившись, Пьерсон уже через миг растворился в окружающей тьме. Лязг затвора — и снова тишина, давящая на уши своей неестественностью.

— Эй! — голос стража заставил меня вздрогнуть и отодвинуться в дальний угол. — Ты там жива?

— Да. Что вам угодно? — я молила только об одном: чтобы папаша Тео не вздумал заходить внутрь. В таком случае можно использовать морок и постараться сбежать.

— Дык, поговорить! А ты на что надеялась? Твои прелести мне давно неинтересны.

Мой план побега рухнул, как и последняя надежда.

— Хотите спросить, за что мне такое? С чего бы мне вам рассказывать? — дрогнувшим голосом сказала я.

— Да без разницы, за что! — грустно ответил страж, так и оставшийся невидимым. — Здесь никто надолго не задерживается. Не упокоены души тока. Ты ведь тоже их слышишь?

— Значит, кроме нас, здесь никого живого?

Я опустилась на голую скамью и прижалась лбом к прутьям.

— Кроме тебя. Я не живой и не мёртвый, — прошелестел ответ. — А за тобой уже идут. Жаль...

— Кто? — вскочила я надежда ярком светом озарила  скудное жилище. В углу стояло ведро для отправления естественных надобностей. Я надеялась, что мне не придётся им воспользоваться.

— Двое, — с сожалением вздохнул страж, и я увидела его полуистлевшую руку, ухватившуюся за прутья клетки. — Мягкая поступь, еле слышная, и другая. Твёрдая, гневливая. Жаль...

Стало так душно, что пересохло в горле. Но просить странного стража, вероятно, драугра — хранителя места, где он когда-то умер, было страшно.  Папаша Тео, вероятно, не отказал бы и не стал вредить, но контактировать с нежитью лишний раз не стоит.