Было бы проще ее ненавидеть, я даже рисовал себе выдуманный образ в голове, накручивал, какая она стерва, но и тут провал. Милее и добрее человека я не видел никогда.

Несмотря на горы бабла, что были в семье Беловых, несмотря на дедушку-мэра и влиятельного отца, она оставалась ангелом во плоти. И этот ангел часто представал в моих мыслях в голом виде, распластанной на кровати с широко расставленными ногами.

Порой мне казалось, что я могу чувствовать вкус ее кожи, просто проходя мимо улыбающейся и всегда открытой к общению девицы.

Она же смотрит на меня своими колдовскими газами и меня ведет. От ее вежливости, от красоты, от умения себя преподнести. Брат у нее отбитый, конечно, но она — эталон, от которого у меня стоит.

Воспитанная, нежная, ласковая и одурманивающая своей уникальностью. На нее подсесть — проще простого. Я думал, что таких не бывает, но вот уже пять лет я никак не могу избавиться от наваждения. Как увидел ее тогда в белом сарафане в свой первый рабочий день в этом доме, так и пропал.

Любимая дочь своего отца. Всепоглощающая любовь своей матери. Света ее точная копия, только глаза и волосы от отца.

Во рту начинает собираться слюна, и я слышу, как Белый грубо возвращает меня в реальность.

—Жек, блять, проснись и пой, мать твою. Я тут не для красоты сижу, — саданув по столу, он привлекает мое внимание.

—Сорян, голова трещит.

—У меня тоже трещит, но вернись в реальность, —обезумевший взгляд Белого начинает напрягать. Если его так вставило, то что же случилось?

Он достает телефон, листает что-то, а потом резко толкает смарт по гладкой поверхности стола ко мне.

—Моя дочь получает вот такие подарки.

Взгляд цепляется за кровавые розы, обернутые в белую бумагу, на которой написано «Или моя, или мертва». Написано будто бы кровью, подтеки довольно красноречивы.

Я сглатываю слюну, понимая, что гнев зарождается где-то глубоко внутри, но так быстро, что я контролировать его больше не могу. Угрозы этому ангелу?

—Листай.

И я листаю, но, черт возьми, как же сложно держать лицо. Вслед за этим на фото виднеется коробка «Хочу тебя в этом и раком», в коробке плеть, прозрачное белье с прорезью для сосков и влагалища. Дальше — скриншот сообщения на телефоне «Я не хочу делать тебе больно, ты ведь такая красивая. Только моя, да?».

А дальше фото Светы в непринужденной обстановке: возле ТРЦ, рядом с машиной, возле дома, у подъезда, с друзьями. Фото так много, что это все смахивает на короткометражный фильм.

И я листаю, листаю, погружаясь в пучину первородного гнева, он искрит как розетка, в которую воду налили, и вся проводка сейчас нахер спалится.

За ней следят. Ее хотят. Ее представляют в разных позах, и судя по всему, ее сейчас хотят напугать, довести до края. Чертов извращенец.

У меня не хватает слов, чтобы выразить свою реакцию, когда я вижу идеальное фото в профиль. На нем Света улыбается и смотрит куда-то вдаль, сжимая в руках стаканчик с кофе. Это сто процентов капучино, именно то, что она любит больше всего. Глаза жадно ощупывают каждую линию идеального лица, фотографируют на память.

Сжав челюсть, я заставляю себя выровнять сбившееся дыхание. Сейчас я гребанный марафонец, по венам у которого кровь пульсирует в безумном ритме.

Подняв взгляд на Белого, я сталкиваюсь с ужасом. Он смотрит на меня в шоке, на фото, на меня. И снова на фото, потом прикрывает глаза и хрипит:

—Этот ублюдок уже месяц, оказывается, измывается над моей дочкой. Она молчала, думала, что все шутки, сначала были цветы и конфеты, а потом началось вот это. Ей пишут с незнакомого номера, но она не отвечает. Меняет номер в третий раз, но подонок все равно находит его! Я связываю бурную деятельность с отсутствием отклика.