И я опускаюсь вниз – терзаю губами его подувявший шланг так долго, сколько нужно, чтобы он снова налился кровью и был способен хоть немного, но кончить. Под конец минета я не смогу чувствовать губы, но я знаю: это плата за великодушную щедрость Алексея. Без вот этого заключительного аккорда он запросто мог бы изменить собственное решение. Уж я его изучила от и до за долгих пять лет брака.

10. 10. Рина

К утру я похожа на мочалку. Старую и потрёпанную. Тело в синяках, новый расцвёл синим цветком на подбородке. Но душ и профессиональный макияж исправляют многие недостатки.

Сегодня обошлось почти без значительных отметин. Так, слегка потрепало. У меня кожа – тронь – и следы остаются. А так Алексей вполне заслужил медаль за сдержанность. Соскучился. Да и я старалась угодить. У домашних царьков есть свои слабости.

Когда-то, в какой-то другой жизни, я его любила. Да и как не влюбиться в красивого, умного (что бы я ни думала об Алексее сейчас, но ум – его неоспоримое достоинство), харизматичного.

Он умел притягивать. Он умел покорять. Он умел лихо вести дела. Он босс, а я – подчинённая. Меня взяли в его компанию, и я была счастлива, на седьмом небе: открывались перспективы роста, карьеры, денег, наконец. Мне очень нужны были деньги. Я получила намного больше, как я тогда думала.

Вначале я попала в отдел, где занималась техническими переводами с двух языков. Собеседование со мной проводил менеджер по кадрам, поэтому Великого Босса я в глаза не видела. Но зато наслышалась о нём с первого же дня своего пребывания на работе.

– Марков на днях заходил, – делилась впечатлениями симпатичная Анюта – черноглазая, с капелькой восточной крови. Это она не мне, конечно. Высокой и худой Александре, на которую можно вешать ярлык «шик», несмотря на то, что смахивала она на лошадь. Но даже лошадиность её не портила, а лишь подчёркивала высокомерную холодность и элитность.

– И как? – прятала за умело накрашенными ресницами холодные голубые льдинки Александра, независимо поглядывая на идеальный маникюр. Розовые ноготки, один в один, с модным тогда френчем.

– Хорош, как всегда, – вздыхала Анюта и рдела щёчками. – Хор-р-рош, гад, после него трусики хоть выкручивай.

Я прислушивалась к этим разговорам с любопытством. Кто он, господин Марков? Чем так цепляет, что женское народонаселение компании сходит с ума?

– Эх-х-х, – тоскливо скорбела Анюта, – не сейчас бы и не в этом месте с ним оказаться. Но он на нас, рабочих лошадок, и не смотрит. Соблюдает субординацию. Холодный мрамор, хоть и вежлив, как английский лорд. И улыбка у него замечательная.

– Говорят, у него то ли жена, то ли невеста имеется. В таком-то возрасте пора бы, – Александра всегда свои замечания бросала словно мимоходом, не забывая при этом любоваться красотой своих ногтей.

– Да какой возраст? – Анюта возмущалась так, будто лично её оскорбили. – Тридцать восемь – самое оно. Зрелый, красивый, мужественный, богатый. Отпад. Полный. А ты злишься, потому что он на тебя не смотрит.

– Он ни на кого не смотрит, – сверкала холодными льдинами Александра. Анюта вздыхала, и на тонких губах элитной Сашки расцветала тонкая высокомерная улыбка.

Кто такой Марков я узнала через пару месяцев. Стоял лютый февраль, большинство работников скосил вирус гриппа, рук и голов катастрофически не хватало.

– Санина, – в сиянии безупречности возникла на пороге нашего отдела Жанна – личная помощница Маркова, – зайдите к Алексею Степановичу.

Это было неожиданно, но не страшно. Я хорошо делала свою работу, и вряд ли высшее начальство снизошло до того, чтобы ругать маленький винтик в большом механизме.