– О нет… – прошептала я и сорвалась с места, даже не представляя, что меня сейчас ждет.

Когда я прибежала к дому, у ворот уже стояло несколько машин, в том числе полицейских, и несколько человек, среди которых я узнала папу и Марка. Увидев меня, на их озабоченных лицах я заметила облегчение, но потом оно сменилось злостью.

– Ты где была? – заорал отец, расталкивая со своего пути людей в стороны. – Мы думали, что тебя похитили!

Я напряженно поджала губы.

Да уж, страшная ситуация.

– Да кому я нужна, – небрежно махнула рукой. – Я бегала. – И быстренько зашла во двор, от греха подальше. Спиной я чувствовала злые взгляды, но старалась не обращать на это внимания: сейчас главное – привести себя в порядок и отправиться в институт на такси, а не с телохранителем.

– Вероника! – Мама выбежала из кухни. – Где ты была? Мы здесь места себе не находили!

– На пробежке, – продолжала врать я, ведь признаться в том, что я позорно уснула на лавочке в сквере, не могла. Это даже для меня слишком легкомысленно. – Чего вы все суетитесь?

Родительница покачала головой.

– Камера показала, что ты ушла из дома ночью! Какая пробежка?

Я закатила глаза.

– Ну хватит, мам! Со мной все хорошо, чего вы панику подняли?

– За тебя, дурочку, переживаем! – Отец появился в прихожей незаметно. – За это утро на моей голове появилось ещё больше седых волос! Ты меня в могилу свести хочешь?

– Да ничего со мной не случится! Хватит уже меня воспитывать и оберегать! – раздраженно сказала я, а потом развернулась и пошла в свою комнату. – В институт я еду на такси, – бросила напоследок через плечо и продолжила свой путь.

***

Как ни странно, но никто не стал противиться тому, чтобы я ехала на такси, только вот когда я выбралась из машины у института, то заметила на стоянке Марка, который, кажется, сопровождал меня всю дорогу.

Упрямо поджав губы, быстрым и уверенным шагом я подошла к водительской двери и посмотрела на сидящего за рулем телохранителя.

– Что в моих словах было непонятно? – отчеканила я. – Прекрати за мной ездить!

На лице Марка не дрогнул ни один мускул. Молотов посмотрел на меня хмурым, испепеляющим взглядом и поинтересовался:

– Ты дура, Ника, или притворяешься?

Я опешила.

– Что?..

– Ты меня слышала. Отец переживает за тебя, старается уберечь, а ты прешь против бури! Ты все делаешь наперекор! Где твои мозги?

– Не разговаривай со мной в таком тоне! – вспыхнула я. – Какое тебе до нашей семьи дело? Это моя жизнь, понятно? И я буду проживать её так, как угодно мне!

– Сопли еще под носом не высохли, – ответил телохранитель. – Ты идешь против своего отца, против его слова! Ведешь себя как ослица! На его месте я бы уже давно дал тебе ремня! Ты ведешь себя безответственно, считаешь, что весь мир у твоих ног и опасности нет, но она есть. Хулиганы в парке – это детские шалости, враги твоего отца куда опаснее!

Я сложила руки на груди, чтобы унять в них появившуюся дрожь.

– Ты все сказал? – спросила и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Чудно. А теперь упрямая ослица настаивает на том, чтобы ты катился на все четыре стороны! – И, развернувшись к мужчине спиной, пошла к институту, даже и не думая оглядываться ни назад, ни по сторонам, когда переходила через дорогу, что и сыграло со мной злую шутку. Прежде чем почувствовать сильный болезненный удар в бок, я услышала голос Марка, кричащего мое имя, а потом мое сознание поглотила темнота.