Но все пошло прахом.

И у меня есть полное право злиться! Потому что сегодня праздник у всех кроме меня!

– Да не хотела я его звать, – в отчаянии она всплескивает руками. – Я не понимаю, как это получилось! Прям как затмение на меня нашло. Он меня в торговом центре подловил. Весь такой жалкий. Ныл, что он один на праздниках совсем. Баба эта его бросила, когда поняла, что к чему. Родители отказались приезжать, как узнали, что вы расстались. Сказали, что пока не готовы с ним разговаривать. Друзей своих, сама понимаешь, у него нет. Только наша компания. Я пыталась от него отвязаться… Но он просто преследовал меня по пятам! И нудил, нудил, нудил… Прости!

Да, брать измором Краснов умеет.

– Он клялся, что не будет никому мешать, – в голосе Ани я слышу сомнение. Надо сказать, обоснованное. Саше обязательно надо быть в центре всего, он мнит себя звездой компании! И всегда перетягивает внимание на себя. Каждой бочке затычка.

– Насчет мешать, не знаю, но помогать точно не будет, – усмехаюсь я. – Можешь ему такое больше даже и не предлагать. Если только помочь что-нибудь сожрать. Кстати, там корыто с форшмаком, я для Эльки готовила на завтрак, поставь утром от него на столе подальше. Иначе он сметет и ей ничего не оставит.

Аня настораживается:

– Ты так говоришь, как будто тебя за столом не будет.

– Я не могу его выносить. Физически. И настроения у меня праздновать тоже больше нету. Проснусь и вызову такси. Выходные испорчены бесповоротно.

– Ну, Кать. Не горячись, давай, мы лучше его завтра с утра пораньше спровадим? Сегодня за порог прям жестоко гнать, а утром пускай чешет в город. Я сплоховала, но я не со зла. Растерялась, и он меня окрутил. Словно черт попутал. Меня уже Антон пропесочил.

Пропесочил он!

Мог бы его не везти, или хотя бы оставить в каком-нибудь сугробе подальше отсюда.

Ну, что тут говорить. Учитывая, что Краснов успешно мной манипулировал пять лет, трудно винить Аньку, что она попалась на его удочку. Только мне от этого не легче.

Свежеупомянутый Антон влетает на кухню:

– Там Эльку крадут!

И снова исчезает.

Не обратив внимания, что голос у Тохи какой-то одобрительный, мы срываемся за ним вслед. А на крыльце толпа народа уже наблюдает за представлением.

Огромный бритый мужик, закинув Эльку на плечо, несет ее в машину. Эля – барышня темпераментная и всячески процессу пытается препятствовать. И действиями – она изо всех лупит громилу, куда дотянется, и словесно:

– Отвали, деспот! Оставь меня в покое, ирод! Я останусь здесь!

Но куда там.

Товарищ, видать, опытный. Он с завидной сноровкой запаковывает Элю в авто, слышу, как щелкают блокираторы на дверях, чтобы не дать ей совершить побег, пока похититель обходит машину. И махнув нам на прощанье рукой, Раевский, а если верить Элькиным описаниям, то это именно он, увозит нашу подругу в непроглядную снежную тьму.

Парни одобрительно галдят: мол, вот как с вами, бабами, надо. На плечо и в пещеру. Даже Тоха не удерживается и отвешивает хозяйский шлепок по Анькиной попе. В глазах подруги мелькает заинтересованный огонек, и они с мужем заговорщицки переглядываются. Некоторые девчонки возмущаются, конечно: дескать, как это мы позволили Элю забрать, но у незамужних в глазах белая зависть.

Романтика, конечно, в стиле "Кавказской пленницы", но что-то в ней есть.

Вот и я смотрю вслед машине Раевского с горькой тоской. Кому-то везет с мужиками, но не мне.

Да знаю-знаю, все у них было сложно. И сейчас еще не все утряслось, но я в Раевского верю. Даже больше, чем в Элю.

– Погодите, – запоздало соображает Таня. – А машина Элькина как же?