Я заглянул через неделю – якобы «провериться»…
Мы встречались где-то с полгода, а потом –
сам не знаю, как вышло, – поженились: абсурд, конечно.
Всё было сказочно, да, сказочно: вы знаете, что такое сказочно, нет?
И всё же Кира обманула меня… да, обманула.
Я видел… как бы это сформулировать…
видел… Даму Её Сердца… на фото:
ничего мужеподобного – интересное, монголоидного типа, лицо,
твердый – и вместе с тем вот-вот готовый растечься – взгляд…
Я понял ее, понял с в о ю К и р у – и о т п у с т и л:
отпустил, да и что оставалось делать?
С кем-с кем, но вот с дамами нашему брату тягаться точно не под силу…
Нам с Кирой было хорошо, если задаться целью подсчитать,
да вычеркнуть из календаря
несколько испорченных выходных, что-то около полугода:
то есть, мы успели удрать лишь в Италию.
Сказать по правде, Венеция не поразила,
Милан – вообще ад, Рим – где-то как-то, а вот Флоренция…
Во Флоренции и случился наш «прощальный медовый»:
Кира была необычайно нежна,
необычайно, – а потом, уже в Москве, п р и з н а л а с ь.
Я, если честно, подумывал «о потолочных крючках» –
впрочем, осознание того, что твоя любимая уходит не к мужчине,
вселяло весьма идиотичную надежду на ее возвращение…
о, я еще недооценивал треклятый «голос однополой крови».
Возможно, я даже пошел бы тогда на то, чтобы
«делить» Киру с ее п о д р у г о й – чего греха таить,
было любопытно посмотреть, «как девочки делают это»,
быть может, почувствовать что-то новое и,
отдавшись потоку запретных ощущений…
Но Кира только покачала головой:
«Пойми, это серьезно, очень серьезно –
Серьезней, чем ты думаешь. Мне необходимо уйти», –
на необходимо она щелкнула зажигалкой,
и огонь осветил ее лицо –
в то мгновение она была по-настоящему о с л е п и т е л ь н а,
и я сломался,
сломался от ее безупречности.
* * *
Садится за ноутбук
Второе письмо Роботу Вертеру
«давно не общался с тем
кто не будет перебивать
или натужно кивать «впопад»
глядя меж бровей
выражая хорошо сыгранный
искренний интерес
плохому учил дядька Карнеги
философия pizdolizoff
матом не ругаться нельзя
надпись на сером заборе мозга
забор мозга
это чужие
чужие слова
которые всегда не вовремя
а ведь мы
мы на самом-то деле
хрупки
очень хрупки
да-да
в е т о ч к и
сорви меня Вертер
сорви
коль не боишься
не обломай
что еще убить в ночь душную?
что еще убить в ночь дождьную
июля грохочущего
восемнадцатилетнего?
…рви меня Вертер
так нужно»
Ходит по комнате
* * *
Что ж… мы развелись: точнее, нас развели, а потом…
потом я поздравлял ее с хэппибёстником и хэппиньюеар;
Кира говорила, что счастлива,
И я был почти рад, почти смертельно рад… не сразу.
Быть может, впервые в жизни я не повел себя эгоистично,
впервые в жизни оказался способным понять и н о е,
проникнуть в д р у г о е измерение –
или, быть может, это было вызвано самой
«нестандартностью ситуации»:
уйди Кира к какому-нибудь мужлану,
я, наверное, прикончил бы себя от ревности –
однако я не мог ревновать даму к даме.
Не умел… На свое счастье… Иначе б – крышка!
Тем временем «би» появлялись в моем окружении чаще,
чем того хотелось бы: возможно,
силы небесные испытывали, так скажем, мою толерантность…
Краткосрочный роман через три месяца после первого развода
завершился историей с некоей Ариной,
признавшейся, что у нее не было мужчины аккурат пять годков.
Я пожалел беднягу,
однако она быстренько пресекла «соболезнования»:
«П о д р у г и куда лучше» – «Но зачем-то же ты осталась со мной!» –
«Возможно, для самоутверждения…» –
«Хм… знаешь, моя бывшая оставила меня ради такой же, как ты…
Она, по ее словам, не создана для мужчины» –
«Даже для такого?» – «Что значит д а ж е?» –