засинело небо,
зазеленела трава!
я выбросила б, наконец, треклятую дрель,
надела красные башмачки и…
так говорят одни дурочки,
шепчет с того света прабабка:
что, впрочем, с того,
коли в доме моём ждут тебя ром и табак?
я приготовила также книги и словари:
знаю, ты можешь прочесть и так, ЧЕ –
знаю, ты будешь читать всё так, ЧЕ!
;-)
– 1
…плыви, кораблик,
плыви, бумажный,
плыви! ко дну
пойдут другие –
не ты: однажды
в твою волну
заглянет виршик
хромой престранный
«на злобу дня» –
стремянка с дрелью,
дом-подоконник… олэй!
меня
во всём вот в этом
как будто нету –
и будто б есть:
сны команданте,
морское имя…
нагая весть
о том, что, верно,
неисполнимо
на свете сем,
в сердечке куклы
я раздавила:
«так нужно, мэм».
0
на самокате – по нёбу. в кровь –
голый денёк. masala-чай.
привкус чудных – про «лю. лю» – строф
запах унёс: «вот питьё. кончай».
так пригублю виртуальный вкус
голографических нег в ночи:
«не погублю, – улыбнётся Ложь, –
столько коанов на -ить…» – «лечи!»
клетки грудные убоги. «грех»
плоти и плоти – в тыл жалюзи:
на самокате – по небу – Вошь
едет за Солнцем. соль визави
память сжирает (двойной стандарт) –
я становлюсь голограммой букв:
в смех отраженья уходит art,
в тень вечной Тени – аркан-Испуг…
«ну же: чапати, панир…» – «кирдык!» –
«ахтунг. молись без лажовых слов.
ню же денёк… masala-каприз…
койка. карниз. опечатка “love”».
интермеццо: [здравствуй, дерево!]
он не понимает,
чему ЭТИ так радуются
(впору рыдать) –
вот и кричит,
кричит что есть силы –
кажется, лопнет вот-вот от боли:
«скорей, тушка,
скорее
т у ж ь с я!»
…
что за мерзкое улюлюканье,
шлепки,
розы,
ужимки?
да что за рожи, мать их,
его окружают?
почему, чёрт дери, он опять оказался
в чьём-то «здесь и сейчас»?
как, наперёд зная,
чем се успокоится,
мог не сдержаться – тогда-а,
в тот самый момент,
когда произошло спаривание
и он, бедненький,
в который раз залетел?!
ах-с, какой жутенький,
какой вкривь недеццкий фильмчик
ему показывают!
киндерам до шестнадцати –
опс-топс-перевертопс!
кожа и кости грубеют,
голос ломается,
сердце, как пишут дамки,
«рвётся на части»,
ну а душа и того хуже –
прячется в пятках:
«тушка, роди обратно!»
…
ЭТИ ВСЕ охочи до мертвечины –
вот и пичкают, пичкают аццким ядом:
тошнит… он закрывает глаза,
но и с закрытыми видит: кишка-коридор,
дверь с табличкой директор,
ветхий ж у р н а л вахтёра
с карандашом на верёвочке-поводке…
он кричит,
не в силах остановиться:
он не хочет –
нет!
да!
не-ет!
он – ясно? – не станет:
а вы как хотели? –
«да, нет, не станет!» –
носить треклятую форму
и клясться в верности
славненькому ученью!
он лупит ножками,
он задыхается, отчётливо понимая,
что женщина,
которую и в прошлой любил,
уйдёт от него и в этой…
ему кажется – так и есть? – он сходит с ума:
горы бутылок,
мелочь, клозет, клетушка,
томик Тимоти Лири
на подоконнике.
…
выхода нет – табличка? НЕТ,
он всё понимает –
нужно снова учиться ходить,
а потом сразу – vлюди,
всегда наживую,
потому как «завтра никогда не наступит»,
потому как – долги, кредит, я-ма,
ну и в кошмарике:
«в поте лица
оплачивать будете
чудо-юдо-счета свои!»,
а посему –
Борхес и Ницше,
трактаты и лезвия,
женщина в бе
да дом-сынчик-дерево:
«здравствуй,
ну здравствуй,
дерево!»
ДОЗА ВТОРАЯ: [ЛЕТКА-ЕНКА]
в продольном разрезе сердца
смеётся мозг:
как это, должно быть, скучно –
коль ведьма теряет хвост,
то больше не может «дёрнуть»
в ту сказочную трубу,
где место, время и действие
НЕ должны никому
блюсти-соблюдать триединство лжи да,
на залупу дня
сети русальи из суши плести,
скормили чтоб плоть их зря
чану желудков…
(«просрочив» глаза,
они выделяют сок лишь –
так бирюза в кал превращается,
и уж летит
в канализацию,
– ан Deus спит).