– Хорошо. Тогда, до завтра! – она искренне улыбнулась, вложив в эту улыбку всё своё обаяние, но Виталий, как всегда, ничего не заметил или не захотел замечать. Ната знала, что он не такой чёрствый и бесчувственный, каким хочет казаться. Возможно она слишком для него молода, ей всего двадцать пять, а ему аж сорок четыре, но кого и когда это останавливало. Правда, Ната не была уверена, что у Виталия никого нет, хотя за два с лишним года работы вместе, никакой подруги, невесты или жены в театре не появлялось. И это позволяло всё больше надеяться, что когда-нибудь директор посмотрит на неё взглядом мужчины, а не руководителя.

Виталий наконец остался один, продолжая сидеть посреди сцены. С утра тут разыгрываются кукольные спектакли для детей, а вечером любительские – для всех, кто желает выплеснуть наружу свои эмоции. Когда-то он и сам таким образом избавился от внутренних переживаний, выговорив со сцены всю свою боль. Вокруг оказалось много слушателей, это были друзья, приехавшие поздравить его с днём рождения. А он стоял один, посреди сцены, и просто говорил, не замечая лиц, пока полностью не высказал всё. Стало легче, боль немного утихла и мир перестал казаться таким уж серым и безнадёжно потерянным. С этого дня, два с половиной года назад, Виталий принял решение помогать всем, кто эмоционально подавлен и разбит, потерял надежду и смысл жизни. Любой человек с улицы мог прийти в театр и участвовать в вечерних спектаклях. Ничего, кроме: желания, немного времени на парочку репетиции, и полной отдачи на сцене, не требуется. Один небольшой спектакль, часто импровизируемый по ходу игры, если кто-то забудет текст, и этого вполне достаточно – человек будто заново рождается. Постоянной труппы в театре не было и нет до сих пор, за исключением кукловодов, и те трудятся где-то ещё по вечерам. В вечерних спектаклях принимают участие всё те же – пришедшие за помощью раньше и получившие её в качестве душевного равновесия. Люди остаются выслушать других, иногда помочь советом, а иногда и материально.

Виталий прикурил и смял пустую пачку от сигарет, посмотрел на часы. Надо было идти в ближайший Маркет. Раз он решил поработать, значит и курить будет много, хотя давно зарекался бросить, но всё никак не получается.

Погода и вправду была безветренной. Снег хрустел под тяжёлыми модными кожаными ботинками. Чернильного цвета небо вовсю было усыпано звёздами разной величины, а вот луны видно не было. Виталий постоял немного, вдыхая морозный воздух, и пошёл в сторону дороги. До ближайшего круглосуточного Маркета целых полтора квартала. На улице ни души, хотя время всего около десяти вечера. Редкие машины, проезжающие по расчищенной от снега узкой полосе дороги, освещали немного путь. Уличные фонари почему-то не горели, и Виталий списал это на утреннюю непогоду, и её последствия. Подходя к Маркету он краем глаза заметил женщину на скамейке. Определить возраст, не видя лица за огромным с меховой отделкой капюшоном, было сложно. Объемный пуховик, не менее объемная обувь – на первый взгляд ничего странного, – сидит и сидит себе, рядом небольшой рюкзачок. Может у неё вечерний променад или встреча с подругой, или она просто дышит свежим воздухом и медитирует. Виталий прошёл мимо, и пока отоваривался в Маркете уже успел забыть о любительнице вечернего зимнего воздуха. «Чем бы женщина не тешилась, лишь бы молчала», – любил повторять он, перефразировав знаменитую пословицу. Каково было его удивления, когда, спустя не менее получаса, он вышел и увидел всё ту же картину. Подойдя почти вплотную к скамейке Виталий аккуратно тронул женщину за плечо.