– Поплачь деточка, поплачь, это помогает,– повторял он. – И я помогу тебе, обязательно помогу…

Алина мотала головой, но не могла сказать ни слова, слёзы душили, подступая к горлу тяжёлым комом и прерывая дыхания. Она глотала жадно воздух, захлёбываясь от обиды на внутреннюю слабость, на внешний жестокий мир и вздыхая продолжала плакать. Виталий готов был убить сейчас любого, кто так или иначе причастен к слезам этого хрупкого создания, прелестной голубоглазой принцессы.

– Пойдём,– наконец сказал он, когда понял, что Алина немного успокоилась. Расспрашивать её сейчас не стоило, а надо было отвлечь хоть чем-нибудь, иначе рассказ получился бы с большой долей преувеличения. От обиды люди, чаще всего, прибавляют к боли сверх положенного пуда, ещё парочку тонн обиды. Вот если бы сейчас на сцену, под негромкую музыку, получился бы откровенный монолог, способный дать урок многим мастерам сцены. Но это потом, потом…

Алина пошла за Виталием покорно, дала себя умыть и даже смогла сказать несколько раз спасибо.

– Давай я покажу тебе наш музей кукол? Уверен он тебе понравится, его ещё мой дед открыл! Там знаешь какие старинные персонажи есть, у-у-у… Сейчас таких кукол не делают, но я пытаюсь создавать не менее качественных фантошей.

– Кого?

– Фантоши или марионетки, это куклы на тонких ниточках, знаешь таких?

– Да, конечно! А вы их сами что ли делаете?

– Некоторые сам, у меня мастерская тут и цех на втором этаже.

– Ой как интересно, а покажете?

– И пока и расскажу, идём пока в музей! Ты была когда-нибудь в музее театральных кукол?

– Нет! Да я и в кукольном театре не была, мне кажется. Дома, с братом,– Алина на несколько секунд замолчала, потом продолжила. – Мой старший брат делал из обыкновенных носков смешных кукол: пришивал к ним пуговицы и какие-то цветные шерстяные нитки для вязания. Надевал носки на руки и устраивал мне представления, заранее натянув простынь между двумя стульями…

– Хороший брат у тебя!

– Он погиб…

– Прости!– они как раз вошли в музей и Алина тут же отвлеклась от вновь нахлынувших воспоминаний.

– Вот! – Виталий включил свет, и витрины вспыхнули освещая разнообразных персонажей за стеклом.

– Ой, некоторые и правда как живые!– сказала девушка подойдя к одной из витрин с красивой, изящной куклой. Это была балерина в пышной балетной пачке, с невероятно выразительными глазами и тонкими чертами лица. На её алых губах застыла скромная улыбка, точно танцовщица присела отдохнуть и задумалась о чем-то своём. Пройдёт немного времени и она без помощи кукловода очнётся и продолжит свои па на сцене, оживёт и поведает в танце зрителю историю белого лебедя.

– Нравится? – спросил тихо Виталий, видя как завороженно Алина смотрит на балерину.

– Она восхитительна!

– Тут много таких! Ты знаешь, несмотря на их «игрушечные» характеры, я считаю, как и многие, что это хтонические существа.

– Какие? – Алина повернула голову и посмотрела на него с недоумением.

Виталий улыбнулся и добавил:

– Хтонические значит связанные с потусторонним, иным миром. У многих народов нашей планеты, кукла изначально принадлежала к миру духов или к миру умерших. Это своеобразный способ общения с ушедшими предками и что важнее всего – кукле всегда было дозволено всё, что так или иначе не принималось здесь, в мире живых. Начиная, к примеру, от голоса и заканчивая уродством, включая: горбатых, блаженных и юродивых. Я издалека начал, но по-другому не получается. Атмосфера музея это смешение эпох и стилей, и куклы не исключение.

– А они давно появились?– с любопытством спросила Алина подойдя к другой витрине.