Когда ему исполнилось тринадцать, Володя вернулся на лето из Смоленской гимназии в усадьбу Корсаковых в двадцати верстах от города. Он рад был вновь увидеть и обнять мать, обменяться колкостями со старшим братом и выпить сладкого чаю, заваренного старым камердинером Жоржем. Не хватало только отца, который в тот день уехал куда-то по делам и не возвращался до поздней ночи. По крайней мере, так думал Володя. Возможно, именно поэтому он так быстро набрался смелости (и наглости, если уж на то пошло) и в первую же ночь решился на очередную вылазку в библиотеку.

Ночью в коридорах старой усадьбы царили тишина и темнота. Мягкий ковер скрадывал шаги юного Корсакова. Лишь изредка можно было услышать скрип половиц или приглушенный звук ветра за окном. Ночь превращала знакомый дом в таинственное и неизведанное пространство. Не встретив по дороге ни одной живой души, Владимир прокрался к дверям библиотеки и осторожно повернул ручку.

Комната встретила его молчанием: сквозь витражные окна скупо пробивался лунный свет, библиотека казалась пустой. Но только казалась. Владимир понял это слишком поздно, когда в кресле у стола шевельнулась темная фигура.

– Кто здесь? – спросил хриплый, слегка сонный голос. Володя замер, боясь пошевелиться. В тишине чиркнула спичка, осветив мужской силуэт в кресле. Человек зажег лампу – и Володя с облегчением увидел отца. Правда, эта радость быстро уступила место испугу, когда юный Корсаков вспомнил, что находится там, где находиться ему не следовало.

– Попался, разбойник? – усмехнулся Николай Васильевич и устало потер глаза. – Кажется, я задремал. На дворе ночь, да?

– Да, отец, – неуверенно ответил Володя.

– Печально, – сказал Николай Васильевич. – Видимо, старею. Садись, раз уж пришел.

Он приглашающе указал на кресло напротив себя. Владимир опасливо уселся, но, глядя на спокойное и внимательное лицо отца, впервые ощутил, что этой ночью он переступил порог комнаты как полноправный хозяин, а не таящийся гость.

– Во-первых, если ты думаешь, что твои визиты сюда являлись для меня тайной, то зря, – лениво заметил Николай Васильевич. – Следы своего присутствия нужно скрывать лучше. Тщательнее. Тут надобно умение. И об этом мы тоже однажды поговорим. Но не сегодня. Ты ведь опять хотел заглянуть в запретный шкаф?

– Да, хотел, – смущенно признался Владимир.

– А замки вскрывать где научился?

– В гимназии, – у юного Корсакова вырвался невольный смешок. – Давно уже.

– Да, когда я отдавал тебя туда, то рассчитывал немного на другие знания, ну да ладно. Однажды тебе и эти пригодятся. Неплохо, кстати, получилось. Не сразу заметно, что кто-то повозился с дверцами. Но когда я обратил на это внимание, то пришлось найти более надежный тайник для книг, с которыми тебе знакомиться еще рано.

– Но… – замялся Володя. – Это же просто книги. Что в них такого?

– В некоторых книгах можно найти знания, что спасут тебе жизнь, – задумчиво молвил Николай Васильевич. – Или сведут с ума. Или убьют. Или чего пострашнее…

– Что может быть страшнее смерти? – с замирающим сердцем спросил Володя.

– Не-жизнь, – ответил отец. – Но об этом мы тоже поговорим в другой раз. Пока тебе достаточно помнить, что и книги могут быть опасны. Не сами по себе, конечно. Все зависит от того, кто их читает – и как распорядится открывшимися тайнами. – Затем он внезапно перевел тему: – Скажи, ты никогда не задумывался, отчего у нашей семьи такой герб?

Он указал в темноту над глобусом, туда, где висел невидимый сейчас геральдический щит. Но Володе не требовался свет, чтобы знать, что скрывает ночь. Там, на черном фоне, был изображен ключ сложной и изящной формы, который обвила зеленая змея.