Молодой человек невольно улыбнулся, глядя на спасенных ими жителей, перевел взгляд на разгорающийся сруб церкви – и позволил себе улечься на землю, которая, несмотря на холод и влагу, казалась сейчас самой мягкой периной на свете.

– Господи, – пробормотал он. – Пусть какой-нибудь пароход уже плывет обратно к цивилизации! Нескольких дней стряпни в здешней гостинице я просто не выдержу…

Обратный путь занял у Корсакова несколько недель. Владимир постарался компенсировать себе все невзгоды, вытерпленные за время погони. Никакой больше тряски в экипажах по бездорожью! Нет уж, от Перми до Нижнего – только пароходы и каюты первого класса, только лучшие номера гостиниц во время ожидания следующего корабля. Неторопливое путешествие бальзамом лилось на растревоженные сложным расследованием нервы. С палубы парохода он смотрел, как суровый северный лес уступает место песчаным утесам и дубравам средней полосы. Солнце, будто извиняясь за долгое отсутствие, светило весело и ярко. В Казани Корсаков сошел на берег и переночевал в знаменитых меблированных комнатах «Франция» на Воскресенской улице, когда-то привечавших Некрасова и Гончарова. В Нижнем Новгороде он даже позволил себе задержаться – в городе продолжалась ярмарка, а такое мероприятие пропустить было грех. Пока купцы торговались за сукно или чай, Владимир навещал совсем уж неприметные лавочки персов и китайцев, пополняя запасы алхимических элементов и порошков, назначение которых было ведомо только ему да продавцам.

Несмотря на заслуженный отдых, Корсаков уделял несколько часов в день работе. Он устраивался за столом в каюте или гостиничном номере, порой выбирался на палубу парохода в погожий день – и писал. К творческим порывам или дружеской корреспонденции этот процесс не имел никакого отношения. Нет, каждый Корсаков с детства учился вести дневники, причем не абы как, а лаконично, но при этом подробно, безошибочно отмечая важные детали. Маленького Владимира необходимость описывать события каждого дня угнетала, и лишь в отрочестве он понял, для чего отец и мать (а иногда и дядя) устраивали над ним эту ежевечернюю экзекуцию.

Корсаковы вели Архив. Под этим неброским словом скрывалась летопись многих поколений семьи Владимира. Том не просто хранил в себе историю Корсаковых, он спасал жизни. Их роду выпала задача столь трудная, сколь и непостижимая. В результате Корсаковым пришлось стать одновременно и теоретиками, и практиками. Они неутомимо искали древние трактаты и изучали мертвые языки, копались в церковных записях, организовывали экспедиции в поисках шаманов и знахарей из отдаленных уголков мира. Но, в отличие от историков и этнографов, полученные знания им приходилось применять на практике, изгоняя злочинных духов, истребляя опасных хищников не от мира сего.

Очень быстро Корсаковы пришли к неутешительному выводу – угроза не всегда исходила от того, что народ именовал чудовищами и нечистой силой. Нет, все чаще и чаще они сталкивались с людьми, что обращали во зло свои познания о потусторонних явлениях. На каждый нехороший дом, осаждаемый привидениями, они встречали двух колдунов-чернокнижников, насылавших проклятия, изводивших плоды в утробе матерей или пытающихся подчинить духов и тварей своей воле.

В своих странствиях и расследованиях предки Владимира регулярно противостояли врагам, о которых молчали старые книги и легенды. Кто-то погибал в схватке с неведомым, кто-то выживал. Дабы упростить труд будущих поколений, Корсаковы начали записывать все подобные случаи и способы, которые помогали им сохранить жизнь и выйти победителями из непредсказуемых дуэлей с темными силами. Так родился Архив. И, делая заметки, которые ему предстояло перенести в первую самостоятельную запись для летописи Корсаковых, Владимир невольно перенесся на дюжину лет в прошлое. В тот день, когда ему впервые открылась фамильная тайна…