— Зачем?

— Нравишься ты мне, неужели непонятно?

Слышу как внутри что-то переворачивается и с приглушённым стуком падает вниз. Тараканы транспаранты пороняли? Хорошо, хоть не челюсть убежала. Её бы я долго по пролётам искала.

— Вы сговорились, да? — вырывается из меня непроизвольно.

— По поводу? — озадачивается Андрей.

— Неважно... — нет. Не надо ему знать, что он в очереди топчется. Такое вряд ли кому будет приятно слышать. — И что, ночевать здесь будешь?

— Нет, конечно. Посижу немного и поеду. Завтра... Нет, не завтра. И послезавтра не могу. В субботу, ага. В субботу ещё разок попробую попытать удачу.

— А если скажу, что ты мне не нравишься?

— Расстроюсь немножко, но ничего. Рискнём это изменить.

— Настырности тебе не занимать, да?

— Как и тебе, мелкая.

— Не называй меня так.

— Неприятно?

— Неуютно. Словно я ребёнок.

Андрей усмехается, выставляя напоказ ямочку. Забавно то, что она у него в принципе только одна.

— Нет, Ринка. Ты больше не ребёнок. Ты красивая девушка, вызывающая совсем недетские желания. Именно поэтому я и здесь. Но повторюсь, я не потребую от тебя ничего, чтобы могло как-то тебя оскорбить.

Ой... А сердечко-то ёкает. Причём не так как вчера. Иначе. Вчера меня застали врасплох. Никаких претензий, если что. Ну вот так вышло, бывает. Я просто оказалась неподготовленна к двойной атаке. Сейчас же немного легче воспринимается, хотя бы потому что Андрей один. И говорит то, что каждая девушка в моём возрасте хотела бы услышать...

Решение принимается. Боже, гореть мне в одном котле рядом с интриганами, сплетниками и соседями, начинающими ремонт в шесть утра в выходной.

— Будет тебе свидание, — киваю я. То ли ему, то ли себе. — Пойду оденусь. Но только чтоб ровно в десять я была дома.

***

С удобством располагаемся на кирпичном парапете на одной из открытых парковок возле новостройки, выстроенной на холмистой возвышенности. Ширины хватает утрамбовать свой зад, оседлав прохладную поверхность, но подмигивающий внизу асфальт всё равно чутка пугает. Не то чтобы прям высоко, убиться вряд ли получится, а вот сломать ноги при неудачном приземлении можно запросто.

Зато вид открывается клёвый на местный скейт-парк. Сидишь себе, обгладываешь острые куриные крылышки и наблюдаешь как сумасшедший народ на велосипедах и скейтеры на своих досках выделают просто аховые трюки, прыгая по рампам.

Сюда мы забрели спонтанно, прежде больше часа бесцельно шатаясь по городу. Прошли вдоль местного ДК и прогулялись мимо ещё грязного после зимы пруда, в котором мало заботясь такими нюансами с удовольствием купались утки. Купили, вернее Андрей купил, фаст-фудовской отравы на вынос в общепитовском ресторанчике, но сидеть в помещении не захотели, поэтому пошли искать куда приткнуться на улице.

Погода в последние пару дней радовала всех весенним солнышком, так что лавочки сплошняком оказались заняты: где влюблёнными парочками, где мамашами с колясками, где просто культурными алкашами, расстелившими на газете воблу, семечки, шпроты, пластиковые стаканчики и горячительные напитки. Натюрморт, достойный Виллема Хеда.

В конечном итоге приютиться, чтоб никому не мешать, у нас получилось только здесь.

— Расслабься. У тебя от перенапряжения венка на виске вздувается, — усмехается сидящий напротив Андрей, с аппетитом вгрызаясь зубами в хрустящую панировку. У нас тоже поляна накрыта, что надо: ведро крылышек, картоха, нагетсы, кола и куча вскрытых соусов на выбор.

— Не трожь мою венку! Это святое, — перевожу всё в нелепую шутку, ибо мне реально неловко. Даже не столько от того, что мы наедине, сколько от непонимания, о чём в принципе можно с ним разговаривать.