— Какую страховку? — совсем теряюсь в логике детей Льва. Кажется, его странность и детям передалась. И каждому своя.

— Не знаю, — заговаривает Никита. — Он так говорит. Но мы когда в верёвочном городке играем, то мне всегда страховку прищипывают. Наверное, это, — разводит руками и наконец идёт руки мыть. — То есть дедушка хочет, чтобы у нас всегда верёвки за спиной были?

— Ты смешной, — бросаю ему, глядя на этого гения логики. — А где ваша мама?

— Стефа?

— Нет, другая, — мотаю головой и закусываю губу в ожидании ответа.

— Наша мама — добрая фея, — кидает девочка. — Папа был влюблён в неё, но она не могла быть с ним, потому что фея и человек не могут быть вместе. И она ему подарила зёрнышки. А из зёрнышек выросли мы.

— То есть вы зёрнышки феи? — оглядываю их с улыбкой.

— Получается, да.

Зёрнышки феи… смешно. Глупая, но необычная версия, как сказать детям, что мама их бросила. Хотя не понимаю, как можно было бросить этих малышей. Они пусть и слегка странные, но ведь такие милые и классные.

Да и легенда странная… Дети из зёрнышка…

Явно Лев придумал.

***

— Только аккуратно, — прошу Никиту, отпуская его играть с другими мальчишками на детской площадке.

— И никаких горок, — кричит ему вслед Анфиса и утягивает меня на скамейку. — Ну так вот! Мы когда с папой были в зоопарке, то там была обезьяна с лысой головой.

— Вид такой? — спрашиваю девочку, поглядывая за её братом.

Все истории о травмах, которые мне были рассказаны за приёмом пищи, не дают мне успокоиться. Если этот несносный мальчишка себе что-то сломает, я не переживу. Да, Лев ругаться вряд ли будет, но себе-то я не прощу.

И я бы не выходила на улицу, то дети сказали, что им очень надо подышать свежим воздухом. Без этого им будет сложно уснуть ночью.

— Нет, Ярочка! — тянет она, окинув меня взглядом, каким мама смотрит на меня, когда я немного туплю. Эта девочка всё больше и больше мне кажется похожей на мою маму, меня и Миру. — Просто некоторые обезьяны лысеют. Вот как мой дедушка. Ты же видела его лысину? Три волосинки торчат из головы, — бросает, хихикнув себе в ладошку.

— Когда я его видела, у него были ещё волосы, — отвечаю ей.

— А я его только лысым видела, — вздыхает девочка. — Я ему как-то предлагала, чтобы он парик носил. Даже свой дала, но ему розовые пряди не идут.

Даже представляю себе это и могу с уверенностью сказать, что девочка права. Её грозному дедушке вообще ничего не идёт, кроме его чёрных одеяний и отсутствия улыбки.

— Секунду, малыш, — кидаю ей и достаю из сумочки свой телефон. — Твой папа, — показываю ей экран звонящего смартфона. — Я подниму?

— Ага. Я пойду пока посмотрю, почему там все стоят, — произносит она и показывает на скопление детей. Подскочив, спешит туда, оставляя меня с телефоном..

— Да, Лев! — отвечаю. — Что там?

— К счастью, ничего такого, — вздыхает он. — Руку сломала, кровотечение в скорой остановили. А без сознания она от крови была. Она ведь на врача не пошла, потому что крови боится. Спицы вставили, гипс наложили. В общем, можно сказать, обошлась по минимуму. Могло быть и хуже.

— То есть? Она в порядке?

— Да, — успокаивает он меня. — В стационаре немного побудет, потому что её мутит немного от крови ещё. Да и наркоз, пусть и местный, плохо на неё влияет. Главное — сотрясения нет. И все же мы с дядей Сашей настояли, чтобы осталась хотя бы на сутки под наблюдением её врача.

— Ну слава богу!

— А вы где? — переходит он на другую тему. — Шум дороги слышу.

— А мы на площадке недалеко от дома твоего, — отвечаю ему, оглядевшись. — Они сказали, что им надо гулять, иначе они не уснут. Я их покормила перед этим.