– И что ты собрался делать?

– Хочу выяснить, что тут происходит.

– Хорошо. Я ничего не знаю и знать не хочу. Это понятно?

– Да, конечно. Давай передвинем труп. Помоги мне. Как его лучше положить, чтобы снова не обосраться?

Они взяли тело за руки, за ноги и немного сдвинули. Сергей сделал несколько снимков, а когда перевел взгляд с дисплея на Валентина, увидел срез дула, направленного ему в живот.

– Извини, Сереж. Я ведь знаю тебя. Настучишь. А у меня другого шанса не будет.

– Ты ошибаешься, – в горле пересохло, будто песка наглотался. Сергей понимал, насколько фальшиво звучат его слова, но ничего другого в голову не пришло. – Я никуда не пойду. Спрячь ствол. Давай сделаем вид, что ничего этого не было.

– Нет у меня времени связывать тебя. Придется идти со мной. Я ведь по кусочкам собирал информацию все эти годы. Такие трупы – редкость. Молодой, здоровый. Один из четырех или даже пяти. Я не знаю, что в них вселяется, но иногда у этой штуки получается… управлять ими, что ли. Я ведь каждый раз разговариваю с ними, пока ты за тележкой ходишь. Я знаю, где шахта.

– Даже если так, то кто пустит тебя?

– Ее никто не охраняет. Это дыра за цехом. Мы постоянно проезжаем мимо нее.

– Какая еще дыра? – и тут он вспомнил. За цехом и правда находился небольшой холм, в котором зияет квадратная бетонированная дыра – иначе и не назовешь. Холм окружен сетчатым забором со спиралью колючей проволоки сверху. Поле за забором летом зарастает сорняками в человеческий рост. Зимой вырастают по обеим сторонам от широкой тропинки сугробы. Но охраны там действительно нет никогда. – Как дверь открывать собираешься?

– Там замок обычный висит. За это не беспокойся.

– Что там внутри?

– Я не знаю.

– И что ты хочешь там увидеть? В чем смысл? Ну, заберемся мы туда – дальше что?

– Да не знаю я! Только этот мудак, кажется, успел все-таки. С заклинанием своим. Я слишком поздно сообразил, что он там шепчет. Я бы никогда не подставил тебя так. Помру я скоро. А мне нужно знать. Говорят, что из шахты этой иногда слышны крики. Вообще много говорят. Ее и работяги стороной обходят, и солдаты. Думаю, потому и не охраняют.

– Говорят, – проворчал Сергей. – Да если все сплетни собирать…

– Мне нужно знать. Хватит тянуть. Пойдем. Не заставляй грех на душу брать. А еще лучше – помоги мне. Не сплю я. Все думаю о девочке своей.

Сергей был почти уверен, что Валентин не выстрелит. В глазах напарника сверкала надежда и страх. Его можно было понять: если он действительно верит в тот бред о мертвом боге и якобы все еще живых мертвецах, то у него был один шанс.

Он вспомнил недовольное лицо жены. Ну, придет он сегодня домой, поссорится снова, ляжет в кровать, а утром все заново. Сын почти не появляется в родительском доме. Телевизор, могилы, трупы – жизнь. Он вспомнил себя ребенком. Космос, Гагарин, приключения. Посмотрел на напарника. Ему вдруг стало понятно, откуда взялась маниакальная тяга к дотошному исполнению каждой мелочи. Он вспомнил, как подростком совал повсюду нос. Часто получал за любопытство, но все равно не останавливался. И когда он превратился в растение?

– Убери пистолет. Выстрелишь ведь ненароком. Сам пойду.

– Пойдешь? Правда? – напарник криво усмехнулся, отводя пистолет в сторону. – Он на предохранителе.

– Последний шанс тебе даю. Не стану я стучать на тебя.

– Другого шанса у меня не будет. Или сейчас, или никогда.

***

Сергей вышел первым. Огляделся и, убедившись, что цех пуст, пошагал в указанную Валентином сторону. Напарник держал пистолет наготове. По крайней мере, для камер, если такие висели где-то под потолком. Сам же Сергей считал бесполезным этот жест. Если камеры действительно висят, то никто не станет разбираться, и – самое позднее утром – заберут обоих. С местными военными шутки плохи. Как убого и безалаберно ни выглядело бы все со стороны, но заметать следы они умеют.