Снова добравшись до камня, я осмотрела окрестности более внимательно. Ну конечно! Здесь есть еще одна дорога налево, причем она выглядит гораздо более наезженной, чем та, по которой поехала я. Вообще, оказывается, это очень странный перекресток. Я даже задумалась, не о нем ли поется в старой песне «Машины времени». Здесь точно не меньше семи дорог, дорожек и тропинок, уходящих в разные стороны. Но теперь я почему-то была уверена, что вот эта левая дорога – настоящая левая и ведет она именно в Васильки, а не к вороне или еще какому-нибудь лесному зверю в гости.

Дорога весело побежала вперед, не сужаясь и не расширяясь, только повернула раза два. Я выехала на опушку леса и увидела впереди извилистую речку. Сердце мое застучало быстрее. Знакомые места! Сейчас будет мост, потом поле, потом лесополоса, а за ней – Васильки.

Мост не внушал мне доверия. Он выглядел, так, как будто последние лет пятьдесят держался из последних сил только ради встречи со мной. Вот сейчас я по нему поеду, и он развалится. Я его помню, он всегда здесь был. Но раньше я совершенно не задумывалась о его надежности. Наверное, потому, что была не за рулем. Меня везли, я сидела, глазела по сторонам, и даже не пыталась запомнить, сколько деревень мы проехали, куда поворачивали и как, наконец, оказались в нужном месте. Это и называется топографический кретинизм.

Тут я услышала шум мотора. Кто-то еще едет в Васильки. Я отъехала в сторонку, чтобы посмотреть, как этот кто-то преодолеет мост. Из леса вылетел огромный черный джип с тракторными колесами, и, не сбавляя скорости, перелетел через речку по мосту. Или над мостом? Не знаю, не уверена. Мост издал несколько кряхтящих и стонущих звуков, но, к моему удивлению, не развалился. Прекрасно. Я уверенной рукой направила свой автомобиль в сторону Васильков, прямо по мосту и дальше – по разбитой непогодой и всякими джипами дороге.

Баба Груша, как и всегда, встретила меня вздохами и причитаниями. Я так и не поняла толком, что именно ее так расстроило: то, что я «такая взрослая и красивая», то, что я «такая худая, ну разве так можно» или то, что я так сильно похожа на свою бабушку. Она несколько раз прикладывала к глазам кончики своего белого платочка в мелкую крапинку, не отрываясь, смотрела на меня, пока я уминала блинчики с медом и сметаной, и качала головой.

– Ну, вылитая Катерина Андревна, – вздыхала она. – Вот так зашла бы ты неожиданно, у меня бы сердце остановилось, ей богу.

– Поэтому я и написала письмо. Телефона же у вас нет.

– Нет. А зачем он мне?

– Хотела телеграмму отправить, мама говорит: нельзя, напугаешь, – продолжала я.

– Ох, – баба Груша схватилась за сердце. – Телеграмму…

Я поняла, что мама была права. Пока баба Груша разобралась бы, что в телеграмме нет ничего страшного, ей пришлось бы выпить пузырек валерьянки. Так что я действительно написала настоящее письмо, купила конверт с маркой и опустила его в почтовый ящик. Да, они еще существуют! Настоящие, не электронные. Это был волнующий опыт. Потом буду внукам рассказывать, что я еще застала времена, когда письма писали от руки на бумаге…

Когда я, немного смущаясь, вытащила из машины три ящика водки (Борька постарался) и несколько пакетов с разными деликатесами, нужными в хозяйстве вещами и, конечно же, праздничными яркими платками, баба Груша совсем раскисла. Мне весь вечер пришлось ее успокаивать.

Мне всегда нравился бабушкин дом. Он просторный, светлый, в нем нет ничего лишнего: никакого хлама, старых сундуков или скрипучих доисторических шифоньеров. А есть маленькая, очень удобная, кухонька, оборудованная всем необходимым, вместительная гостиная, она же столовая, две спальни и небольшая сумрачная комната, которая гордо именовалась «библиотекой», но, при большом наплыве гостей, выполняла функцию спальни. И, конечно, – о боже! – предмет деревенских пересудов на протяжении всего первого года, проведенного бабушкой в деревне – ванная и туалет. Вся деревня, по слухам, ходила смотреть на этот вызов традиционной антисанитарии, качала головами и ждала, когда же что-нибудь сломается. Но ничего не сломалось. Прекрасно функционирует по сей день. И все благодаря бабушкиной настойчивости и умению везде, где бы она ни появлялась, создавать «условия, достойные человека».