– Что?! – похоже, искренне удивился Валерий Павлович.

– Но вы же видите, что он ранен.

Валерий Павлович видел. Я же поинтересовалась, каким тогда образом Боровичок узнал, что Вася сейчас находится у нас.

– Методом логических умозаключений, – усмехнулся гость.

Я попросила уточнить. Валерий Павлович помедлил немного, а потом заявил, что ему намекнули, что художник может быть у соседей. Он решил проверить, а заодно предложить нам (или, может, тем, кто живет под нами) взять на себя работу, ранее выполняемую художниками. Потому он здесь.

«Темнит, ох темнит», – подумала я, но промолчала. И кто это мог ему намекнуть?

Тем временем Анна Николаевна как врач заявила, что Васе пока нужен постельный режим, и нечего ему по улицам шляться, так что она лично проследит, чтобы он оставался дома. Я же, наоборот, подумала: может, лучше отправить Васю куда-нибудь от греха подальше? Но куда?

Молодцы на полу уже давно очухались, но лежали смирненько, тем более особо шевелиться-то они не могли – Иван Петрович постарался на совесть. Ртов они не раскрывали, в прениях не участвовали, с предложениями не выступали, только молча слушали, переводя взгляды оплывших глаз с одного участника собрания на другого. Конечно, понимали, что ударили в грязь лицом. Вернее, их туда опустили. Кот изучал их с большим интересом, невозмутимо прогуливаясь по телам (он и по мне ночью любит пройтись), правда, никого не кусал и не царапал.

Наконец Валерий Павлович решил, что ему пора откланяться.

– А что с вашими делать? – кивнула Ольга Николаевна на лежавших на полу молодцев.

– Да выбросите их вон, – сказал Валерий Павлович, на прощание пнув ногой лежавшего ближе всех к выходу из кухни.

Тут парни дружно завопили. Кот впился в ногу блондина. Но их шеф уже пробирался к входной двери. Я следовала за ним с пистолетом, который грел мне душу и успокаивал. Валерий Павлович вроде бы отнимать его не собирался, а в нашей жизни все может пригодиться. Я была рада, что оружие остается нам.

Перед тем как переступить порог, Валерий Павлович опять спросил:

– А может, все-таки прислать пробную партию, а, Марина Сергеевна?

– Нет, – твердо ответила я. – Не надо.

Я закрыла дверь за Валерием Павловичем и вернулась на кухню, где уже началось бурное обсуждение того, как мы будем выбрасывать ясных соколов, с которыми сегодня пришлось вступить в бой. Молодцы тоже хотели участвовать в беседе, но нам это быстро надоело, и Иван Петрович обеспечил им кляпы. Молодцы еще немного подергались, что вызвало недовольство кота, немедленно выпустившего когти, но вскоре успокоились, смекнув, что лучше помолчать; правда, они напряженно прислушивались, интересуясь своей дальнейшей судьбой. Мы приняли решение: вынести их во двор и оставить у новомодной помойки. А там уж кто подберет.

Проблема заключалась только в одном: как их туда вынести?

Здоровый мужчина у нас был лишь один – дядя Ваня. Васе, как заявила Анна Николаевна, тяжести поднимать строго противопоказано, потому что опять может начаться кровотечение. Мне лично работать носильщиком (или носильщицей?) не хотелось. Сережка – ребенок. Ольга Николаевна и Анна Николаевна тоже для этой роли не подходили.

В разгар диспута в дверь позвонили.

– А вдруг все-таки гробы привезли? – высказал предположение художник. – С Валерия Павловича станется.

– Как раз и попросим мужиков вынести этих, – кивнула на молодцев Ольга Николаевна.

Мы посчитали вопрос решенным, и я отправилась открывать дверь. Вслед за мной побежал Сережка. Процессию замыкал заново перевязанный Вася, заявивший, что он должен обязательно посмотреть, кто пожаловал на этот раз.