Я развожу огонь в камине, беру полотенце и медленно бреду в ванную комнату. Внутри чисто и скромно. Приблизившись к зеркалу, я стираю с него пыль пальцами, и в первую секунду почему-то не узнаю себя. Дело не в засохшей полоске крови под носом, и не в усталом взгляде – на мгновение мне вдруг кажется, что это бледное лицо не мое, а чье-то другое. И на этом чужом лице черным вспыхивают пустые дыры-глаза.

– Ох… – выдыхаю я, едва картинка проясняется.

Не зря мне постоянно снятся чьи-то грубые руки, что хватают меня, связывают веревки на моих запястьях, а затем втыкают мне длинные иглы в вены. Если все продолжится в том же духе, то самое место мне в психушке, где регулярно колют пациентам седативные препараты.

Я поворачиваю кран, тот кряхтит, плюется, но вскоре оживает и подает мощную струю. Когда вода согревается, я лезу под душ и закрываю глаза. «Все хорошо, все образуется». Но сколько не уговаривай себя, от реальности не сбежишь – мне одиноко и страшно.

Приняв душ, я надеваю беговой костюм и иду на кухню.

Вязаные коврики на полу и полотенца с узорами создают уют в этом маленьком помещении. Отыскав чайник, я мою его, наполняю водой и ставлю на плиту. Снова смотрю в окно: ветер треплет лозы вьюнка на кованой ограде, играет листьями деревьев по краям дорог. Мои пальцы мягко тонут в вязаном ковре, и я представляю, каково это – родиться здесь, вырасти, быть частью этого мира.

Когда вода закипает, я выключаю чайник и беру кружку. Она довольно глубокая, пузатая и, кажется, раскрашена вручную: на ней изображена мордочка медведя. Толстый мишка улыбается мне. Возможно, моя бабушка пила из этой кружки по утрам. Или это была мамина кружка?

Я достаю из сумки бутерброды и выкладываю на тарелку. Обычно я завтракаю после пробежки, но сейчас у меня зверский аппетит – этот сон отнял все мои последние силы. Интересно, как далеко отсюда магазин? Нужно срочно набить чем-то холодильник. Моего пособия хватит на оплату школы и коммунальных услуг, а вот на остальное – нет. Хм. Придется искать подработку.

На часах половина седьмого. Скоро тетя вернется в квартиру и обнаружит мою записку. Боюсь даже думать, как она отреагирует?

Но тревога и волнение не могут лишить меня аппетита.

На пробежку я выбегаю спустя пятнадцать минут. Перед тем, как нацепить наушники, прислушиваюсь к звукам. Реннвинд окутан тишиной, словно саваном – даже птицы не поют. Я поднимаю голову и с удивлением наблюдаю парочку из них, кружащих в вышине. Похоже, это голуби, и они выглядят потерянными, сбившимися с пути. Кружат, кружат, хаотично мечутся туда-сюда, потеряв ориентиры.

Надев наушники, я ускоряю шаг, а затем перехожу на бег.

Красота здешних мест то и дело заставляет меня сбавлять темп, чтобы полюбоваться зданиями: современные дома, некоторые стены которых заменяет стекло, вполне гармонично соседствуют со старинными каменными особняками с готическими башенками.

Вокруг очень чисто, ухоженно, даже асфальт блестит – хотя, это, возможно из-за прошедшего ночью дождя. Но все великолепие рук человеческих не идет ни в какое сравнение с величественностью здешней природы: колышущиеся на фоне горных пиков верхушки деревьев буквально завораживают своим танцем.

В школу я прибываю незадолго до восьми. Дорогу пришлось спросить у местных, и надо признать, все жители Реннвинда, с кем мне довелось пообщаться по этому вопросу, были очень со мной любезны.

Но на будущее я все равно оставляю в уме заметку: нужно узнать расписание школьного автобуса, либо достать где-то велосипед, ведь, похоже, погода в этом городе меняется по пять раз на дню, а мне не хочется попасть под ливень или снежный буран за те тридцать минут, пока иду до школы пешком.