– Боже мой! – воскликнула Анна. – И не подумаю забивать голову такой ерундой. – Вы-то сами еще не свихнулись от вашей истории?

– Я – нет, – ответил Сивере, понимая, что слишком увлекся, распыляя перед молодой женщиной свои мысли. Причем перед той, которая его обманула. Тут он вновь вспомнил события минувшей ночи и принял оскорбленный вид: – Кстати, я жду объяснений. Не худо бы, наконец, сказать правду.

– И вы ее услышите, – кивнула Анна. – Если наберетесь терпения и вновь придете сегодня ночью ко мне. А теперь – извините, меня ждут…

С этими словами она выскользнула за дверь, оставив Александра Юрьевича наедине с пыльными книгами.

В висках стало покалывать от переутомления. Захлопнув труд Семена Горельского, Сивере зевнул и потер глаза. «На сегодня хватит», – подумал он, начиная сожалеть о пропущенном обеде. Стрелки приближались к пяти часам вечера. Выходило, что он провел в библиотеке почти весь день. Но провел его далеко не напрасно. Кое-что в истории монастыря удалось выяснить, хотя по-прежнему в ней было много туманного, путаного. И книга Горельского, по сути, представляла собой не строго научное изыскание, а записки дилетанта с непроверенными фактами и преданиями. И самое главное: в ней отсутствовали некоторые страницы.

Они словно были намеренно вырваны, причем – очень грубо, самым варварским способом. Возможно, не так давно. Человек, произведший эту экзекуцию над книгой, постарался что-то скрыть от будущих читателей. В основном это касалось одиннадцатого века и прошлого столетия. Зачем, с какой целью?

По крайней мере, Александр Юрьевич не узнал ничего о том преступлении, на которое намекала Тереза. Также ничего не было сказано в записках Горельского о княжеском роде Прошянов, а ведь их герб был изображен на постаменте хачкары в галерее, и они наверняка имели прямое отношение к монастырю. Все это выглядело весьма странно.

Но зато Сивере убедился в том, в чем был уверен как историк. Монахи появились в монастыре в III–IV веках нашей эры, когда местность оказалась разделенной между Ираном и Римом. Тогда это была одна из скальных крепостей, подчинявшихся какому-то наследственному князю – нахарару. Имя его не упоминалось ни в книге Горельского, ни в других библиотечных фолиантах. И хотя он наверняка исповедовал христианство, но большинство подданных его нахараратства, как и повсюду в Закавказье, все еще держались языческих культов или монофизитских сект бесопочитания. Практика человеческих жертвоприношений здесь была еще очень сильна. Потому и монахам приходилось не столь сладко в этих каменных стенах, даже под защитой удельного князя.

В V веке персы стали усиленно вытеснять христианство, насаждая зороастризм, но соединенное армяно-грузино-албанское ополчение оказало мощное сопротивление. Очаги восстания вспыхивали то тут, то там. Монастыри вновь стали неприступными крепостями. Так продолжалось долго, весь шестой век, пока Иран не заключил договор с Византией, уступив ей часть Закавказья. А в седьмом и восьмом веках местная знать попала под другую пяту – подчинились хазарскому каганату. К этому времени относится возведение новых храмов и переустройство прежних.

Сиверсу не надо было копаться в памяти, чтобы представить в уме великолепный трехъярусный купольный храм Звартнонц, или церковь базиличного типа в Ереруйке, или четырехабсидный Атенский Сион в Грузии. Попал под реконструкцию и монастырь, в котором он сейчас имел честь находиться. Затем последовало завоевание Закавказья Халифатом. Арабы перерезали большинство нахараров, монахов и пожгли церкви. Но скальные крепости, естественно, устояли.