Александр Юрьевич, бормоча себе под нос обрывки фраз, теснившихся в голове, все больше погружаясь в море теней, высказал невидимому собеседнику, может быть, самому Семену Горельскому, устроившемуся напротив него, или тому таинственному монаху, – предположение, что монастырь, в котором они имеют честь пребывать, относится, скорее всего, к скальному зодчеству I–III веков нашей эры. И сродни некоторым композиционным сооружениям пещерного города Уплис-цихе, высеченному в горах левого берега Куры. Те же переработанные формы греко-римской архитектуры, восьмигранные и квадратные кессоны, украшающие цилиндрические своды, залы с пилястрами, фасад в виде фронтонов над аркой и многое другое.

А весь готический «макияж» появился гораздо позднее, десять веков спустя. «Если принять эту версию, – то ли вслух, то ли про себя изрек Сивере, – то основателем монастыря был не кто иной, как армянский царь Тигран II, грозный покоритель городов Малой Азии, Сирии и Месопотамии, переселявший в свою страну и греков, и иудеев. Достаточно сравнить выстроенную им Гарнийскую крепость на скале над ущельем реки Азат с «Монастырским приютом».

– Тогда придется сместить временные рамки к первому веку до нашей эры, – ответил Сиверсу то ли Семен Горельский, то ли таинственный монах, маячивший за плечом путешественника.

– А?.. – произнес Александр Юрьевич. Кто-то тронул его за плечо, и он обернулся, с трудом возвращаясь в реальный мир.

– Я вас искала, – промолвила Анна Горенштейн и прошла к книжным полкам. – А вы здесь. И заняты мертвыми. Интересно?

– Очень, – признался Сивере. – Это моя работа. Хочу разобраться.

– В чем?

– Откуда что взялось и куда исчезло. И вы не правы: эти мертвые живее нас с вами, они уже вошли в историю, а мы – нет. К тому же с ними гораздо легче найти общий язык, чем с окружающими. Потому что им некуда спешить.

– Странно. Тут, должно быть, был не такой уж тихий омут, как кажется. И в монастыре бурлили страсти?

– А вы как думали? Местность, где мы с вами находимся, была населена многими цивилизациями. Тут были и киммерийцы, и скифы, и вавилоняне, и хазары… Каждая народность оставляла свой след. А хетты, сирийцы, воины Македонского? Да что говорить! Библейский Ноев ковчег, по преданиям, находится на вершине горы в этих краях! – Александра Юрьевича понесло, он оседлал своего любимого конька. – Между прочим, где-то здесь спрятаны несметные сокровища урартских царей, а поклонялись они божествам гор. Так что, вполне возможно, все это лежит где-то в подземельях «Монастырского приюта».

– Шутите? Сколько веков прошло!

– Пройдет и еще столько же, а горы сохранят тайну. Есть версия о существовании золотой статуи армянской богини Анаит – не той, которую увез Антоний в Рим, а другой, гораздо большей, в полный человеческий рост, украшенной драгоценными камнями, изумрудами, ониксами и бериллами, с мечом из горного хрусталя. Упоминание о ней есть в каменной летописи Сардури II, в нише Ванской скалы. Сказано: кто коснется ее, голова того будет обречена на смерть.

– Такой недотрогой была эта Анаит? – насмешливо спросила Анна. Но Сивере будто не слышал ее слов. Он продолжил:

– Мидяне и персы также оставили тут немало древних реликвий. А что принес с собой Хайк, прародитель армян, вышедший со своим народом из страны Хайас, что лежала в долине Верхнего Евфрата? Бесценные знания, магические дары жизни и плодородия, которые стоят дороже золота и алмазов. И покоятся они в этих недрах. Я предполагаю, что прежде наш монастырь был одним из мегистанов, крепостей, возведенных в скалах, чтобы защищаться от римских войск. Возможно, он все же был разрушен, а потом отстроен заново при Аршакидах. Самая неприступная цитадель рано или поздно падет. Один мой сокурсник, Прозоров, любил в давние дни повторять: нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики, особенно за деньги. Большевиков в третьем веке в Сасанидском Иране еще не было, но, вероятно, и персы не раз захватывали и рушили этот монастырь. Уже во времена появления здесь христианства. Именно тогда, при Тиридате III, оно стало государственной религией. Древние святилища были конфискованы епископатом, а во главе церкви стал католикос из рода Григоридов. С тех пор, очевидно, в нашем храме и утвердились первые монахи. Об этом вы можете прочесть в трудах Фавстоса Бузанда, Лазаря Парпеци или Мовсеса Хоренаци, хотя историки эти дают весьма скудные и часто недостоверные сведения. В отличие от Агафангела.