– По-видимому, у вас-то опыт в таких делах значительный?

– Ну, не совсем в таких, если честно, – покраснела Августа, – однако кое-что в интригах я смыслю. Просто, чтобы воплотить в жизнь свои планы, требуется определенная ловкость, а также смелость и ум. И потом, нужно вести себя так, будто ничего необычного не происходит, все время сохранять спокойствие. Вы понимаете меня, милорд?

– Полагаю, что да. Почему бы вам не изложить то, что задумали, целиком, чтобы я смог уловить суть?

– Прекрасно! – Она сосредоточенно нахмурилась и принялась изучать карту Европы, висевшую на стене. – Дело в том, что, после того как в газетах появится сообщение о нашей помолвке, для вас будет уже невозможно с честью взять ваше предложение назад.

– Это верно, – согласился граф, – но я и не собирался.

– Вот именно: вы попались в ловушку, – а вот я вполне могу воспользоваться чисто дамской привилегией и возмутиться, что все было сделано без моего согласия.

– Мисс Баллинджер…

– Ах, я знаю, что поползут бесконечные слухи и сплетни, меня назовут бездушной кокеткой и бог знает кем еще. Возможно, мне даже придется на некоторое время уехать из города, но зато вы окажетесь свободным и вам все даже будут сочувствовать. Ну а когда буря уляжется, вы сможете просить руки моей кузины, как и собирались с самого начала.

Августа замолчала и выжидающе уставилась на графа.

– У вас все, мисс Баллинджер? – после паузы спросил Гарри.

– Ну… да, – пролепетала она уже не слишком уверенно. – А что, все слишком просто? Но мы, наверное, могли бы придумать что-нибудь и более хитроумное, только, по моему глубокому убеждению, чем проще, тем лучше.

– Вам, конечно, виднее: у меня же совсем нет опыта в подобных делах, – пробормотал Гарри. – А что, вас так пугает сама возможность оказаться в такой ситуации?

Щеки Августы предательски покраснели, и она отвела взгляд:

– Это неважно, сэр. Вы же просили не моей руки, и кто может вас за это винить? Я, например, отлично все понимаю… хотя должна, если позволите, высказать опасение, что вряд ли ваш брак с Клодией будет счастливым: очень уж вы похожи, – если понимаете, что я имею в виду…

Гарри поднял вверх ладонь, чтобы остановить ее словесный поток:

– Мне, видимо, следует кое-что прояснить, прежде чем мы продолжим обсуждение.

– Что же?

Загадочно улыбаясь, он помолчал, пытаясь предугадать, какова будет ее реакция, потом заявил:

– Дело в том, что ваш дядюшка не ошибся: я просил именно вашей руки, мисс Баллинджер.

– Моей? Вы просили моей руки, милорд?

Она выглядела совершенно ошеломленной, поэтому больше Гарри выдержать не мог: решительно приблизившись к девушке, взял ее дрожащую руку, поднес к губам и нежно поцеловал:

– Вашей руки, Августа.

Пальцы у нее были ледяные, она вся дрожала. Не говоря больше ни слова, Гарри привлек ее к себе. Какая она хрупкая, мелькнуло у него: тоненькая талия, изящная линия спины, мягкий изгиб бедер под розовым платьем…

– Милорд, я ничего не понимаю, – еле слышно прошептала Августа.

– Ничего удивительного, но, может быть, это вам что-нибудь объяснит…

Гарри наклонился и поцеловал ее – впервые по-настоящему, ну, если не считать тот невинный поцелуй, которым она одарила его в библиотеке Энфилда ночью…

Он целовал ее так, как ему мечталось все последние ночи, когда он лежал в своей постели без сна: не торопясь, легко касаясь разомкнутых губ, прекрасно понимая и охватившее ее смятение, и любопытство, и неуверенность, – но сила ее ответного чувства мгновенно разожгла в его душе пожар, ему безумно хотелось немедленно овладеть ею. И это желание затмевало разум, кружило голову.