- То есть мы останемся тут навсегда?

Верить в подобное не хотелось. Это в романах попаданки моментально осваиваются в новом мире и отлавливают подходящего принца или дракона, за которого выходят замуж, а потом живут с ним долго и счастливо. А что делать нам с дядей? Нет, мы, конечно, как-то приспособимся, мы сегодня весь день об этом говорили. Но… нет, все равно верить не хотелось.

- Пока не знаю, - Филипп дипломатично ушел от ответа. – Для начала мне нужно узнать больше о том месте, где мы оказались. И попытаться понять, почему нас выкинуло именно сюда, а не в окрестности здешнего Антиба. Возможно, это как-то связано с родством. Ваш дядя – сын Рене Камбера, а здесь Рене Камберу принадлежал этот замок. Вы хотели знать, как попали сюда, Анжелика, теперь вы знаете. Хотя не думаю, что это сильно вас утешило.

- И правда, не слишком, - буркнула я. – А почему вы появились только сейчас? И почему так жутко смеялись, когда все произошло?

- Я не смеялся. Видимо, так ваш мозг воспринял возмущение пространства и времени. Как некий странный звук. А раньше появиться я не мог. Точнее, мог прошлой ночью, но не стал. Вы и так были слишком напуганы и растеряны. А днем ваше сознание для меня недоступно. Только с полуночи и до рассвета, когда становитесь русалкой.

- Выходит, я медиум? – невесело усмехнулась я. – Всегда считала подобные вещи глупостью.

- Выходит, что так, - согласился Филипп. – Поскольку говорить с вашим дядей я не могу. Сейчас я вас покину и вернусь завтра ночью. Всего доброго, Анжелика.

- Русалка, кенгуру и вредный дух, - сказала я, когда голос в голове стих. – Офигенная компания!

19. 18.

На завтрак я опоздала. Пришла, когда почти все семейство сидело за столом. Похожее на стаю ворон. Все уже с утра надели черное, чтобы потом не переодеваться: похороны были назначены на полдень. Энрико с Маргеритой к столу не вышли. Наверняка встали рано и поели у себя в комнатах. Но вот почему не появился дядя – это беспокоило.

Я не проспала, но Люсиль долго не могла затянуть на мне корсет так, чтобы и платье сидело сносно, и можно было дышать.

- Не надо сильно, - попросила я, когда она изо всех сил тянула шнуровку, упершись ногой в край кровати.

- Держитесь крепче за спинку, мадемуазель. И живот втяните. Если затянуть слабее, платье не застегнется.

- А если сильнее, то упаду в обморок. На похоронах.

- На похоронах это никого не удивит, - с последним рывком Люсиль завязала концы и спрятала их под корсет. – Не забудьте перед началом вернуться за шляпкой и перчатками. В Америке не носят перчатки?

- Кто как, - я пожала плечами и тут же об этом пожалела: резких движений делать не стоило.

В течение дня шнуровка постепенно ослабевала, при переодеваниях ее подтягивали. Но с утра туго затянутый корсет казался особо изощренной пыткой. Тем более за завтраком. Возможно, со временем это должно было войти в привычку, но пока я страдала.

- Никогда не любил Камбер. Вечно здесь мерещится всякая чертовщина, - сказал мсье с крашеными усами.

До этого я не прислушивалась к общей беседе, сражаясь с отрыжкой от стиснутого желудка, но тут навострила уши.

- И что тебе опять померещилось, Эжен? – снисходительно поинтересовалась дама с двойным подбородком. Черное платье не стройнило ее, а наоборот подчеркивало объемы, никакой корсет не спасал.

- Вышел ночью из комнаты, а по коридору что-то скачет. То ли рыжее, то ли бурое. Думал, кошка. Большая кошка. Но оно на задних лапах скакало.

Ну едрить твою, дядя! Какого черта в комнате не сиделось? А вдруг тебя пристукнул кто ночью со страха?