– Я телефонировал в Скотленд-Ярд сегодня утром, – сказал он Фи. – Мне сообщили, что Кетчпул с матерью уехал на праздники к морю. Мне это показалось маловероятным.

– Ешьте, – потребовала Фи.

– Oui, mais…[12]

– Вы хотите знать, где сейчас Эдвард? Зачем? Что-то случилось? – В последние месяцы она стала называть Кетчпула Эдвардом, но, как Пуаро заметил, только в те моменты, когда тот отсутствовал.

– А вы знаете, где он? – спросил Пуаро.

– Вполне возможно. – Фи улыбнулась. – Я с радостью вам расскажу, как только вы пообещаете мне помочь. А теперь ешьте.

Пуаро вздохнул.

– Как это сможет помочь вам, то, что я съем кусочек вашего торта?

Фи уселась рядом и поставила локти на стол.

– Это не мой торт, – прошептала она, словно говоря о чем-то постыдном. – Он выглядит так же, имеет такой же вкус, но он не мой. В этом и состоит проблема.

– Я не понимаю.

– Вас когда-нибудь обслуживала здесь девушка по имени Филиппа, вся такая костлявая, с зубами как у лошади?

– Non. Мне эта девушка не знакома.

– Она пробыла у нас недолго. Я поймала ее на воровстве еды, и мне пришлось с ней поговорить. Нет, конечно, ей бы следовало немного подкормиться, но я не могла допустить, чтобы она брала еду с тарелок тех, кто за нее заплатил. Я сказала, что она может забирать остатки, но этого ей оказалось недостаточно. Филиппе не понравилось, что с ней разговаривали как с воровкой, – воры этого не любят, и она не вышла на работу. Теперь она в новой кофейне, «Кимбл», которая находится рядом с винным магазином, неподалеку от Оксфорд-стрит. Они там могут оставить ее себе, и удачи им, но парочка клиентов рассказала мне, что она делает мой торт. Сначала я им не поверила.

Как она могла узнать рецепт? Он передавался в нашей семье от прабабки к бабушке, а потом маме и мне. Я бы скорее отрезала себе язык, чем открыла его кому-то, не принадлежащему к нашей семье, – и, конечно, не сообщала ей. Я даже никогда его не записывала. Она могла его узнать только одним способом: если тайно наблюдала, как я делала торт… я все тщательно обдумала и поняла, что она могла за мной подсматривать. Ей хватило бы одного раза, если бы она захотела, и я не могу поклясться, что этого не случилось. Мы все время находились вдвоем в крохотной кухоньке…

Фи обвиняюще указала пальцем в сторону кухни, словно именно она была во всем виновата.

– Филиппа без особого труда могла сделать вид, что занята чем-то другим, она та еще проныра. Так или иначе, я должна была сходить туда и попробовать у них торт, не так ли? И я думаю, что они правы – те, что сказали мне, будто она украла мой рецепт. Я думаю, они совершенно правы! – В ее глазах загорелось негодование.

– И что вы хотите, чтобы я сделал, мадемуазель?

– Разве я не сказала? Разве не повторила несколько раз? Съешьте и скажите мне, права я или нет. Это ее работа, а не моя. Я засунула кусок в карман пальто, когда она не смотрела в мою сторону. Она даже не знала, что я заходила к ним, я соблюдала крайнюю осторожность. Я изменила внешность – надела подходящий костюм!

Пуаро не хотелось есть торт, побывавший в чужом кармане.

– Но я не заказывал ваше «Церковное окно» уже много месяцев, – сказал он Фи. – И не настолько хорошо помню его, чтобы делать какие-то выводы. Кроме того, никто не может точно помнить вкус, это невозможно.

– Вы думаете, я не знаю? – нетерпеливо спросила Фи. – Потом я дам вам кусок своего торта, вы же понимаете? Принесу прямо сейчас. – Она встала. – Вы попробуете один, а затем другой. И проделаете то же самое во второй раз. И скажете мне, разные это торты или нет.