–Вы можете рассчитывать и на мое молчание сегодня. Кого ваш “кто-то” рассматривает в качестве претендента?

–Георгия Александровича Юрьевского. Сына покойного императора от Екатерины Михайловны12, – тихонько, наклонившись ближе, сказал Левкович.

–Совершенно сказочная история, – уверенно заявил Платонов.

–Почему?

–Пусть мы на секунду представим, что найдутся желающие преступить закон. Всё равно эта кандидатура не найдет необходимой поддержки внутри царствующего дома.

–Э-э, не горячитесь. Либеральная партия потеснена, но не разбита. С увольнением Милютина, Лорис-Меликова, Абазы, а особенно великого князя Константина Николаевича13, точка не поставлена. Не удивлюсь, если в случае потрясений последует какая-нибудь неожиданность.

–Деление на партии в России очень условное, – сказал Григорий Денисович меланхолически. – По-моему, вы сгущаете краски.

–А, по-моему, это вы судите чересчур благодушно. Незыблемость самодержавия провозглашена, однако его противники могут нанести ответный удар.

–Руками милейшей Варвары Игнатьевны?

–Напрасно иронизируете. Эта дама – авантюристка с отменным аппетитом. Стоит последить за ней, и за ее компаньоном тоже. Париж – известное гнездо смутьянов. Еще во время службы в корпусе жандармов я слышал, что Рыльский водится с эмигрантами очень сомнительной репутации. Как и прочие, не придал значения.

–Думаете, есть какая-то связь между кружком Шебеко, бывшими министрами, Екатериной Михайловной и революционерами?

–Готов допустить, – отрезал Левкович.

За столом повисла долгая пауза. Всеволод Романович кликнул официанта и распорядился насчет еще одного кофе.

–Итак, сеть поистине грандиозная. Если вы не ошибаетесь, конечно. Или если не ошибается ваш “кто-то”, – подытожил Платонов, когда официант удалился. – Будете заниматься этой версией?

–Как иначе защитить государя? Мы не имеем права повторить просчеты наших предшественников, – с чувством сказал Левкович и осекся. – Простите, могло прозвучать бестактно.

–Что вы… За охрану первого марта отвечали совсем другие люди. Мне точно не в чем каяться.

Снегопад за окном усиливался. Набережная была еле видна.

–Вы не очень поверили в мою версию, верно? – спросил Всеволод Романович, заполучив вторую чашку бодрящего напитка.

–Не очень. Разнородная выходит мозаика. К тому же вы не рассказываете, чем вас вдруг заинтересовал Рыльский. Ему наскучила Парижская фондовая биржа и он решил сделать ставку на революцию в своем Отечестве?

–Надеюсь рассказать вам больше, но потом. Возможно, после командировки.

–Что, в Париж едете? – улыбнулся Платонов.

Левкович расплылся в ответной улыбке, при этом его глаза остались серьезными.

–От вас ничего не скроешь… Еду по служебной надобности, а куда, не скажу. Такие правила, да.

–Подожду вашего возвращения, – Григорий Денисович был само смирение.

–Обещаю, что встретимся здесь же. С вашей подачи я тоже пристрастился к этому заведению, – Всеволод Романович пригубил кофе и нацелился на кусок пирога, от которого уцелело менее трети.

В этот момент по ту сторону двери, ведущей в зал, донеслись чьи-то громкие голоса. Затем к столику возле окна рысцой подбежал официант.

–Вам письмо-с, – он протянул Левковичу запечатанный конверт с двуглавым орлом.

Платонов увидел, как изменилось лицо полковника, когда тот прочел содержание, судя по всему, краткой записки.

–Вынужден вас покинуть, – объявил Левкович напряженным голосом, вставая со стула.

–Наш уговор в силе? – безмятежно осведомился Григорий Денисович.

–Уговор? Ах, да, разумеется, – уже на ходу бросил его старый знакомый, сунув официанту купюру и направляясь в гардероб.