Он вспомнил, как неудачно пытался объясниться с Анной в саду. Невольно снова посмотрел на нее. Девушка продолжала есть, но все же чуть заметно улыбнулась.

– Я был на экскурсии, – стал рассказывать гость. – Хотел пробраться на ваш причал. Но… Потом я просто услышал музыку и захотел увидеть, кто ее исполняет.

Амелия демонстративно уставилась в окно с недовольным видом. Клара все так же вежливо и гостеприимно улыбалась, только взгляд изменился, снова стал неприятным, цепким, настороженным.

– Впечатляет, правда? – спросила она.

Илья вспомнил, как они с Анной говорили о пустых похвалах. Скатываться до этого он не собирался, потому просто кивнул.

– Согласна, – сказала старшая сестра так, будто вынуждена была это признать помимо собственного желания. – Удачная тема. Нечто такое… Почему-то на ум приходит только слово «август».

Клара перевела взгляд на младшую сестру.

– Давно?

Илья не очень понял вопрос. И тон резанул. В голосе писательницы прозвучал упрек, пусть мягкий, но заметный, как чуть раньше, когда Клара напоминала Петру о его лекарстве.

– Мне это приснилось сегодня, – ответила Анна с таким же завуалированным вызовом.

– Даже так! – Амелия выглядела рассерженной и обиженной. И почему-то метнула гневный взгляд в сторону Петра, который спокойно доедал суп.

Над столом повисло напряжение. Илья чувствовал себя неуютно. Что-то было во всем этом не так. Какое-то скрытое противостояние. Не для чужих глаз и ушей. Он жалел, что застал эту сцену, и точно не хотел знать, что за всем этим кроется.

– Везет, – спустя несколько секунд заметила Клара. Теперь у нее опять был этот «тетушкин» тон, чуть снисходительный, обманчиво мягкий. – И все же красиво. Шансы?

– Я это сделаю, – уверенно ответила музыкант.

«Я смогу это закончить». Илья уже слышал это в саду о той мелодии. И видел эту почти детскую серьезность, даже торжественность. Илье в этот миг показалось, что он снова слышит ее музыку. Тогда в саду звучание очаровывало, вело, казалось заполняло собой все. И… оно не имело времени, начала, конца…

Илья вспомнил тот момент, когда мелодия резко оборвалась, вспомнил, что испытал тогда разочарование, даже какую-то противоестественную обиду. Да, этой пьесе, или как там правильно называют это профессионалы, нужен финал. Нечто… Илья сам не знал, зачем об этом задумывается. Просто ему захотелось представить, чем может закончиться эта мелодия, что он бы хотел услышать. Нечто такое…

– Что скажешь? – Петр будто прочел его мысли. Илью это выбило из колеи. Или он так задумался, что говорил вслух?

Журналист нахмурился, пытаясь сообразить, как он умудрился так выпасть из разговора, что пропустил. Горский ему улыбался даже как-то подбадривающе. Клара смотрела выжидательно, тем же цепким оценивающим взглядом. Амелия продолжала злиться.

– Он при чем? – буркнула она. Но родные ее проигнорировали.

Анна. На ней Илья сломался. Снова у девушки было то самое серьезное, даже немного торжественное выражение лица. Она ждала его ответа. Напряженно. Так, будто его мнение на самом деле что-то значило.

– Воспоминание, – немного нехотя выдал Илья. – Для меня. Что-то, что было важно. Не цель, не мечта. Другое. Как… Не знаю, что-то из детства. Как символ. Время, когда был счастлив. Не по случаю, просто так.

Он окончательно смутился.

– Я не разбираюсь в таких вещах, – поспешил добавить он. – Простите.

– Неплохо, правда? – Петр сказал это очень мягко. Он теперь смотрел только на Анну. Так же ласково и тепло, как тогда в саду.

Девушка в ответ машинально кивнула, будто и не слышала брата на самом деле. Казалось, она сейчас вообще не с ними, далеко в своих мыслях или, вернее, там, снова в этой музыке. Но вдруг она улыбнулась широко, как-то даже счастливо. И благодарно кивнула гостю. Илья надеялся, что не покраснел. У него, что называется, сердце екнуло. Хотя обычно взгляды женщин на него столь сильно не действовали.