4. 4. Я все решу

Каюта Анвара была больше нашей раз в пять. Я бы назвала это «аскетичный люкс»: минимум вещей, но каждая из них сделана так искусно, что страшно прикасаться. Наверняка, и в нашей было что-то подобное, все-таки, путешествовали мы с Мирой первым классом, но разглядеть я не успела. Стоило войти, как объявили взлет, а потом…случилось то, что случилось.

Я заглянула в одну из дверей каюты, куда ушел мой обиженный ребенок. Сашер-до с выражением читал ей какую-то историю, а она делала наброски в своем блокноте. Увидев меня, он хотел остановиться, но я решила не мешать. Пока Мира занята, приму душ и переоденусь в чистую одежду.

Подошла к скругленной дверце, за которой мог бы прятаться шкаф с моим чемоданом, и отодвинула ее в сторону. Пусто. Ну, если нас с Мирой переселили, наверняка и вещи уже перенесли?

Осмотрела комнату и больше не нашла ничего, даже отдаленно напоминающее место для хранения вещей. А где же Анвар хранит свою одежду? Хотя, о чем это я…У него и одежды-то почти нет.

От воспоминания, вихрем пронесшегося в голове, снова перехватило дыхание. Казалось, что мои ладони снова лежат на его шикарном торсе, пальчики обводят темные кружки сосков, перебирают короткие волоски, а потом сдирают черную перевязь, мешающую насладиться гладкостью атласной кожи.

Стоп, Мила! Стоп!

В душевой должны быть халаты. Так что, пока твои вещи не принесли, иди-ка охлади свой пыл.

Но вода не помогала.

Меня просто выкручивало от желания видеть этого мужчину. Именно видеть, быть рядом, касаться. С каждой минутой эта ломка только усиливалась, и я уже раздумывала над причиной, из-за которой мне срочно нужно его найти.

Промокнув тело полотенцем, похожим на громадный отрез бархатной бумаги, я изумленно наблюдала за тем, как оно тает прямо на моем теле. Таких чудес я еще не видела! Взяла второе, приложила к волосам, и оно, впитывая воду, так же стало исчезать. Очень впечатляет! Не наигравшись, я снова залезла под душ, чтобы намокнуть, и, выйдя, потянулась за кусочком исчезающей салфетки.

— Мила! — с ревом в ванную ворвался манурец и, сделав несколько шагов, замер.

От неожиданности я взвизгнула, схватила сразу несколько полотенец, лежащих под рукой, и попыталась прикрыться.

Попыталась…подходящее слово. Потому что эти дурацкие бумажки одна за другой стали испаряться. А мужчина так и продолжал смотреть на мои жалкие попытки прикрыться.

Узоры на его теле становились ярче, а дыхание глубже, громче. Я была уверена, что Анвар прекрасно владеет собой, но почему-то отворачиваться не спешит. Смотрит так, будто имеет на это право. И это и нравилось, и раздражало одновременно.

Где же халат? О, гены!

Халат висит за дверью, которая сейчас открыта нараспашку. А перед этой дверью стоит ОН!

Где же грязная одежда, брошенная мной на пол?

Во чреве робота-уборщика, что б его!

Ха-ха-ха. Прикрылась…

— Ты не мог бы…— прошипела сквозь зубы и пальцем покружила в воздухе.

Наконец, манурец отмер и отвернулся, демонстрируя мне свою широкую спину, перетянутую узкими черными лентами.

— Извини. Я думал, ты ушла. Слишком тихо в ванной было.

— Поэтому надо было вломиться…— проворчала, стараясь протиснуться между этой махиной и стеной так, чтобы не зацепить его торчащими сосками.

— Я боялся за тебя, — мышцы напряглись, и ткань перевязи натянулась, — не увидел в каюте и подумал, что снова решила показать свой характер.

Он повел головой, чтобы посмотреть за спину, но я уже сдернула халат с петельки и быстро накинула его на себя. Надеюсь, хоть эта штука без подвоха?