– Что, брат? – раздался над его головой немного хриплый голос. – Даже с афиши кажется, что вот-вот заговорит, а уж вживую-то…

Димка оглянулся. Перед ним стоял дяденька в форме, как у дяди Кости, только с золотым позументом[20], но самым замечательным в дяденьке был не позумент, а усы, длинные и завивающиеся колечками.

– Что вживую? – поинтересовался Димка.

– А смотришь на него, бывало, и не поймёшь, зверь он или человек это в тигриную шкуру забрался.

– А клоун почему не нарисован?

– Это какой же? – осведомился дяденька.

– Ну примерно такой, – ответил Димка и показал рукой рост клоуна.

Дяденька сильно зашевелил усами, вытащил из кармана очки, надел их на нос, рассмотрел Димку сквозь них, снял и снова спросил:

– А что ещё про него знаешь?

– Да ничего я про него не знаю, – насупился Димка.

– Ну ты не дуйся, – сказал дяденька, снова энергично подвигал усами, оглянулся и тихонько добавил: – Я про него знаю… Он везде тут, живёт… – и дяденька глазами несколько настороженно обвёл это самое «везде», вслед за ним то же сделал и Димка.

– Димка, ну вот ты где застрял! – услыхали они и тут же расступились на шаг, словно заговорщики.

К ним подходил дядя Костя с очень недовольной Еремеевой.

– Пал Палыч, я племянника потерял, а он тут, с тобой…

– Да, тут, я нашёл, мы как раз знакомились. Пал Палыч, – дяденька протянул Димке руку.

Димка пожал её и спросил: